Герой своего времени

[i]Воспоминания очевидца Л.Доброва, написанные через несколько месяцев послеисторических событий.[/i]

В 10 часов утра в тот день в Кишиневе должна была начать свою работу внеочередная сессия Верховного Совета Молдовы: где вместо того, чтобы решать первым делом вопрос о предоставлении гагаузам Автономии, молдавские парламентеры поговаривали о введении чрезвычайного положения в нашем регионе. Лидеры Гагаузии прекрасно сознавали, что в такой чересчур накаленной обстановке надо приступить к проведению досрочных выборов в Верховный Совет самопровозглашенной Гагаузской республики, иначе завтра или послезавтра, не говоря уже о 28 октября, официально назначенном дне выборов, будет поздно.
Было дано указание всем сельским Советам, где располагались местные избирательные комиссии, о начале проведении досрочных выборов. Разумеется, о только что начавшихся у нас выборах в Кишинев тут же поступили сигналы и в парламенте Молдовы началась паника. Со всех сторон в наш край пошли телефонные звонки, требующие подтвердить или опровергнуть слухи о якобы начавшихся в Гагаузии выборах. Разумеется, мы всячески опровергали “инсинуации”, распространяемые “враждебными элементами”, однако шила в мешке не утаишь.
Премьер-министр Молдовы Мирча Друк, понял, что гагаузы перехитрили его и отдал распоряжение немедленно приступить к реализации его предыдущих указаний об организации похода на Юг. Началась, что называется, реализация величайшей государственно-болезненной идеи под названием:
“Сотрем Комрат с лица земли!”,
“ Раз и навсегда покончим с гагаузами и утопим их в Черном море”.
Под такими и другими лозунгами в Кишиневе и по всей Молдавии прямо на улице стали останавливать автобусы, тут же демонстративно сажали в них людей, вооружая цепями, арматурой, палками и огнестрельным оружием, и тут же целыми колоннами они потекли на Юг.
Мы в свою очередь, ежеминутно получая от своих друзей из Кишинева исчерпывающую информацию о движении на Юг, тут же специальным распоряжением Временного комитета отменили все занятия в школах, прекратили работу во всех учреждениях, включили по всему городу мощнейшие сирены ГО, над городским Собором зазвучали колокола, приглашая всех жителей на площадь.
Начался митинг. Люди были очень озабочены, но пока никто не подходил к микрофону и не высказывал своего волнения. Все понимали, что сегодняшний митинг особый. Сегодня, как никогда, решался вопрос: быть или не быть! Были, конечно, и такие, которые с трепетом ждали среди лидеров Гагаузии паники.
Для меня исход назревающих событий уже был известен. Например, не далее, чем за день до этого митинга, меня ловят возле райисполкома польские телеоператоры и задают вопрос: чем закончится кризис?
- Этот кризис, - ответил я, - закончится полной победой гагаузов. Жертв не будет, ибо наши противники в Комрат не войдут, вернее не смогут войти. А в конце концов все это закончится тем, что Молдова станет федеративной, где будут три республики: Гагаузская, Приднестровская и Молдавская.
И вот митинг. Я у микрофона в качестве ведущего:
- Вот и все... Вот и пришел тот день, которого все боялись, но в то же время все мы были уверены, что этого дня нам не избежать.
Сегодня 25 октября 1990 года. Ровно 73 года назад, 25 октября 1917 года был совершен переворот в Петербурге и результаты того переворота мы расхлебываем до сих пор. Сегодня гагаузам угрожает такой же переворот. Если сегодня ночью молдавские омоновцы и так называемые добровольцы ворвутся в Комрат, то нашей Гагаузской Республике придет конец. Будет совершен переворот, после которого все наши возражения и просьбы о соблюдении Прав Человека и прав нации будут бессмысленны.
Товарищи! В данный момент, когда мы стоим с вами на этой площади, перед собором святого Иоанна, мы не знаем, сколько наших парней сложат свои головы в ближайшие дни. Поэтому, - если сейчас кто-то из присутствующих здесь потребует отказаться от всякого сопротивления, дабы избежать крови, то мы выполним ваше желание и не будем организовывать оборону Комрата. Нам не хочется, чтобы через месяц или год на нас показывали пальцем и обвиняли нас в человеческих трагедиях.
Однако хочу напомнить всем, что если нашим недругам удастся ворваться в Комрат, то уверен, что начнутся разбои, грабежи, изнасилования и многое другое, что неизбежно вызовет со стороны наших жителей адекватную реакцию. А все это через неделю-две обязательно приведет к взаимной резне.
Так что перед нами теперь ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЫБОР -: или мы сегодня организовываем оборону, что, вероятно, будет сопровождаться некоторыми жертвами, или мы сдадимся, пойдем с поклоном и с мольбой о пощаде, что неизбежно опять приведет нас к крови, которая к тому же со временем засосет нас в очередной Карабах. Пожалуйста, товарищи, выбирайте... Микрофон к вашим услугам. Как вы скажете, так мы и поступим...
После моего выступления наступила тишина. В голове у каждого присутствующего шла великая борьба между отчаянностью идти вперед и озабоченностью за возможные жертвы. Минут пять к микрофону никто не подходил. Погода стояла унылая; не видно было солнца, однако и дождем не пахло. Небольшой свежий ветерок прогуливался по площади, как бы предвещая мощный ураган с неизвестными последствиями.
Недалеко от себя я увидел московского корреспондента американской газеты “Балтимор сан” Скотт Шейна, и подумал: весь мир теперь будет прикован к событиям в Гагаузии. Давно ли прошли те времена, когда мы яростно требовали от средств массовой информации хоть что-нибудь рассказывать о гагаузах. Теперь дело сделано. Теперь я не буду бегать по Москве, ловить корреспондентов и просить их освещать наши дела, а они, без нашего ведома, отныне будут ездить по Гагаузии в поисках сенсации.
Интересно, подумалось мне тогда, - а на чьей же стороне будет пресса? На чьей стороне окажутся московские неформалы, чья позиция была для меня очень важна?
Всего лишь полтора года назад, будучи в Москве и скрываясь “в бегах”, я состоял в рядах оппозиционной партии Демократический Союз, часто общался с ее лидерами, почти постоянно присутствовал на заседаниях Координационного Совета. Меня тогда не переставала поражать позиция лидеров ДС, когда вдруг поступали известия из Прибалтики, Грузии или Молдавии о том, что местные Народные фронты требуют от “оккупантов-русских” подчиняться формуле: “Чемодан. Вокзал. Россия”. Почти все московские неформалы в то время выражали свою солидарность с демократическими движениями в национальных республиках и так же яростно хаяли тех русских, которые организовывались в Интердвижения.
В то время Народные фронты в своих программах действительно выглядели более прогрессивными, чем их собратья по “Интер”, и я тогда был на стороне национал-народников, ибо, во-первых, сам я нацмен, т.е. нерусский, и во-вторых, устал от однопартийной диктатуры, поэтому хотелось немного истинного плюрализма мнений. Однако со временем я заметил, что как только национал-фронты немного окрепли, то тут же беззастенчиво стали скручивать руки плюралистам-”пришельцам”, требуя для себя сверх-расширенного суверенитета, “вплоть до отделения”. Националы без угрызения совести стали издеваться над своими национал-меньшинствами, а великие московские “демократы” вдруг, прикусив свои демократические язычки, не особо-то замечали нарушения прав нацменов в самих же национальных республиках, а причины конфликтов почему-то постоянно искали в Кремле.
К чему все это? А к тому, что вновь появившиеся наши “демократы” на самом деле не особо-то и жаждут истинного плюрализма мнений. Я заметил, что национал-фронтисты в Молдавии, например, или Литве, поддерживаются московскими “демократами” только потому, что фронтисты своими антикремлевскими и антирусскими действиями серьезно расшатывают позиции Горбачева, главного оппонента московских неформалов, поэтому такая борьба фронтистов считается “справедливой”. Если же гагаузы, оскорбленные и раздавленные националами из Кишинева, вынуждены обратиться за помощью к Президенту СССР и требовать сохранения целостности Союза ССР, то эта позиция московскими неформалами либо отметается с порога и осуждается, либо на замечается.
Например, когда после провозглашения Гагаузской республики над нами нависли грозные тучи расправы, в это время среди гагаузских лидеров зрела идея: просить Горбачева ввести на территорию Гагаузии войска для защиты населения. Меня тогда мучали вопросы: а как к этой идее отнесутся московские неформалы? Не начнут ли осуждать за самооккупацию?
Съедаемый такими вопросами, я позвонил в Москву Эдуарду Молчанову, редактору дээсовской газеты “Свободное слово” и получил ответ:
- Ни в коем случае вам не надо связываться с войсками, иначе будете осуждены всей мировой демократической общественностью. И проиграете больше. Получится так, что в то время, когда все республики пытаются освободиться от оккупационных советских войск, вы, гагаузы, сами решаете себя оккупировать.
- Хорошо, а если завтра нас оккупируют молдавские омоновцы и здесь начнется кровавая бойня, то кому от этого станет легче? - спросил я.
- Тогда вы заручитесь поддержкой мировой общественности. Тогда вы можете устраивать кампании гражданского неповиновения, объявлять забастовки и т.п.
- Значит мы не должны сопротивляться интервенции молдавских омоновцев?
- Конечно, нет. Иначе те откроют огонь и с вашей стороны будут жертвы. Бороться с ними надо только политическими методами.
- Эдик, получается так, что если к тебе в квартиру ворвались вооруженные бандиты, то ты, как хозяин, не должен оказывать физического сопротивления, а бороться с ними политическими методами - лечь на пол и ждать сочувствия и поддержки мировой общественности?
- Не знаю... Вы можете поступать так, как считаете нужным. Я высказал тебе точку зрения, которой здесь, в Москве, придерживаются многие демократические движения.
В тот же день, по этому же поводу, я позвонил редактору независимого журнала “Гласность” Сергею Григорянцу (он бывший политзаключенный):
- Лично я не советовал бы вам приглашать войска. Это не повысит вашего авторитета.
- Сергей Иванович, а какая диктатура, на ваш взгляд, лучше: диктатура одной нации над другой или диктатура президента страны над всеми нациями?
- Я против любой диктатуры.
- А что нам, гагаузам, выбирать? Ведь мы между двумя огнями оказались и всегда в таких случаях из двух ЗОЛ люди выбирают меньшее.
- Это вам самим решать, - ответил Григорянц.
...И вот сегодня, 25 октября 1990 года, на очень ответственном митинге в Комрате решался вопрос - надо ли организовывать оборону Гагаузии или сдаваться без боя. Дальнейшее молчание было невыносимым.
К микрофону, наконец, подошла пожилая женщина:
- Я сама русская, но прожила здесь почти всю свою жизнь. Вышла замуж за гагауза. Все мои дети, и я в том числе, отлично говорим по-гагаузски, так что можно считать меня местной.
Я что хочу сказать. Ни в коем случае не надо сдаваться, иначе потом всю жизнь будем у них рабами. Не надо бояться смерти. Она ведь все равно когда-нибудь наступит. Так что, лучше умирать стоя, чем потом всю жизнь ползать на коленях..
Раздались оглушительные аплодисменты. В горле у меня застрял какой-то ком.
Я не хлопал, как другие. Я стоял, крепко упершись в землю и внимательно рассматривал только что выступавшую старушку, стараясь угадать в Человеке тот самый МОМЕНТ Окончательного Крушения Страха, после которого начинаются все великие революции или контрреволюции, попытки Спасения или Уничтожения устоявшейся ИСТИНЫ, процессы Очищения или Разложения ДУШИ.
Сейчас я думал о тех рядовых бойцах – молдаванах и гагаузах, которые всего лишь год назад вместе учились в институтах, вместе работали и справляли дни рождения, а теперь (и, вероятно, уже с сегодняшней ночи) начнут стрелять друг в друга, будут брать друг друга в плен и избивать до полусмерти, и только потому, что оказались по разные стороны баррикад.
Ну а потом, когда все это закончится, когда все наладится и жизнь потечет своим обычным руслом, то те же гагаузы и молдаване встретятся опять где-нибудь на свадьбе, в ресторане или в поезде и будут друг другу рассказывать о тех горячих днях, когда лидеры призывали их идти войной друг против друга. Затем к воспоминаниям подключатся историки, литераторы и другие деятели, которые сегодня попрятались как сопливые крысы, вместо того, чтобы со своим народом сидеть в окопах и по мере возможности обогревать озлобленные души рядовых бойцов. И вот тогда, уже много времени спустя, эти великие лже-исследователи начнут в своих мемуарах обвинять то одного, то другого лидера ушедших времен, или еще хуже – никак о них не будут писать, пытаясь стереть с истории реальных героев, чтобы на их место пристроить себя. Все это историки будут делать с единственной целью - дабы опять взбаламутить воду и опять попытаться руками тех же рядовых бойцов-фанатиков устанавливать собственную диктатуру.
Так творилась вся История Человеческая. Для этого она и создавалась Богом, чтобы стравливать амбиции Человека с силами Добра и Зла, и чтобы в конце концов убедить Человека, что не ты, Человек, являешься ПРИЧИНОЙ ВСЕХ ПРИЧИН, а над тобой есть Высшие Силы, которые играют тобою, как мячиком. И делают они это с тобой только затем, чтобы заставить работать либо на Добро, либо на Зло.
Поэтому, - любой ВЫБОР - ЗА ТОБОЙ.
25 ОКТЯБРЯ. ВЕЧЕРОМ И НОЧЬЮ.
Пока шел митинг на площади, то совершенно посторонние люди почти ежеминутно приносили нам новости одну страшнее другой. Водители автомашин, которым удавалось пробиться через “железобетонное” кольцо противника, рассказывали о планируемом сегодня ночью нападении волонтеров на Комрат. По сообщению очевидцев, на подступах к Комрату скопилось около 50 тысяч вооруженных цепями, арматурой и оружием людей. Для сравнения - во всем Комрате проживало чуть менее 30 тысяч человек. Местом своей ставки противник избрал соседний с Комратом поселок Чимишлия, куда со всей своей свитой в тот же день приехал премьер-министр Молдовы Мирча Друк.
Вместе с ним в Чимишлии долгое время находились президент Молдовы Мирча Снегур, Председатель Верховного Совета Александр Мошану, Ион Хадыркэ и другие.
Во время митинга меня вдруг одергивают и говорят:
- Таушанжи тебя вызывает.
Я подхожу. Таушанжи очень осторожно, чтобы другие не слышали, сообщает мне о принятом им только что решении: “Никто не должен знать об этом - мы с Топалом прямо сейчас едем в Чимишлию на переговоры с Друком. Может быть, еще успеем их уговорить начать переговоры”.
- Кто вас повезет? - поинтересовался я у них.
- Мы с ним поедем, - они указали на стоящего в стороне местного гэбиста Георгия Молло.
- Смотри, Молло, - обратился я к сотруднику КГБ, - головой ответишь в случае чего...
- Не беспокойся, - попытался тот улыбнуться, - все будет хорошо.
Именно эти октябрьские события в какой-то степени “сдружили” меня с местным гэбистом (он тоже гагауз). До этого много лет подряд, где бы я ни встречал Молло, везде его подкалывал не только сам, но и других к этому склонял. За это время в городе вокруг этого имени успел создаться такой ореол шута, что он боялся появляться в общественных местах: на митингах, собраниях, сессиях. И именно в эти горячие октябрьские дни Молло пахал на нас, как пчелка. Он доставал самые свежие (и, что странно, очень точные) факты по расположению, передвижению и дислокации противника. Он же, благодаря своей неутомимой деятельности, числился в нашем штабе почти главным “разведчиком”. Однако и здесь по старой привычке я иногда выбивал из-под его ног почву, спрашивая его:
- Слушай, Гришка, на кого ты в действительности работаешь - на Москву, Кишинев или на нас? Сколько у тебя шефов, и все ли тебе платят за это деньги?
- Я на гагаузов работаю, - ворчал Молло.
- А почему же тогда пять лет назад ты упрятал меня в “психушку”?
- Тогда такое время было.
- А если скоро опять такое время наступит?
- Думаю, что не наступит.
После митинга все стали собираться возле здания райисполкома. Установили там усилительную аппаратуру и в течение недели, пока шла осада Гагаузии, вещали оттуда. Почти круглые сутки, через каждые два часа, я, в качестве главного оратора тех дней, включал усилители и сообщал постоянно находящимся здесь людям последние новости о положении дел в регионе.
Однако, повторюсь, самым тяжелым моментом из всех дней блокады была ночь с 25 на 26 октября, когда мы предоставлены были сами себе, когда еще не было помощи ни со стороны военных, ни тираспольчан. Хотя эта ночь и прошла без жертв и столкновений, но в памяти комратчан именно она оставила наиболее глубокие переживания и судорожные воспоминания.
ВНИМАНИЕ ! На заметку всем будущим потомкам и историкам ! Всем честным и нечестным писателям судеб человеческих !
Информация и выводы, которые вы сейчас прочтете, являются ДОСТОВЕРНЫМИ, НЕЗАБВЕННЫМИ и АКТУАЛЬНЫМИ ВО ВСЕ ВРЕМЕНА И НАРОДОУСТРОЙСТВА !
- Великое кровопролитие в Гагаузии и Молдове с 25 на 26 октября 1990 года было предотвращено по инициативе Председателя Комратского райисполкома Таушанжи К.П. совместно с Председателем райсовета и Председателем Временного Комитета Гагаузской Республики Топал С.М., в сопровождении охраны - в лице оперуполномочного КГБ по Комратскому району Молло Г.И. и водителя автомобиля, начальника ГАИ Комратского района Штирой И.П.
Эти люди вполне серьезно рисковали собственными жизнями. Когда волонтеры узнали, что в автомашине сидят лидеры гагаузов Топал и Таушанжи, то они начали раскачивать машину, чтобы опрокинуть ее и тут же сжечь на месте. Но вовремя подошедший Мирча Друк стал кричать в мегафон, чтобы те не трогали «парламентеров», которые, вероятно, пришли заявить О КАПИТУЛЯЦИИ…
Если бы эти, вышеупомянутые «парламентеры», не решились бы 25 октября выехать в город Чимишлия, где находились все руководители фронтистских волонтеров, включая Премьер-министра Мирчи Друк, Президента РМ М.Снегур, руководителей Парламента Молдовы А.Мошану и И.Хадырка, и не начали бы процедуру ПЕРЕГОВОРОВ, или иначе – оттягивание времени, чтобы дать возможность ОСТЫТЬ ГОРЯЧИМ ГОЛОВАМ, ТО ИМЕННО В ЭТУ НОЧЬ НАЧАЛОСЬ БЫ движение волонтеров на Комрат, а затем и на остальные населенные пункты Гагаузии, после чего никакие ПОМОЩНИКИ ГАГАУЗСКОГО НАРОДА в лице приднестровцев или войск МВД СССР не смогли бы локализовать начавшиеся столкновения двух народов, которые никогда в истории не конфликтовали, ибо гагаузский народ дрался бы до последнего человека.
Любая война очень тяжело начинается, но еще тяжелее ее завершить.
В Гагаузии эта война могла начаться 25 октября 1990 года, и она, как и в других «горячих точках» СССР, длилась бы до сих пор.
Но именно благодаря ТРУСОСТИ – ХРАБРОСТИ – БЕЗУМСТВУ (называйте, как хотите…!) К.Таушанжи и С.Топала такая бойня через якобы «переговоры» была отодвинута вначале на сутки.
Затем, через два дня, в Гагаузии появились добровольцы из Приднестровья, – и молдавские волонтеры опять ЗАМЕШКАЛИСЬ, думая, как же быть дальше…
После всего этого «по просьбе руководства Молдовы и Гагаузии», наконец-то в Комрат вошли войска МВД генерала Зайцева, после которого никто уже воевать не хотел. Все стороны устали сидеть в окопах, поэтому потихоньку стали исчезать, как с одной стороны, точно также и с другой. Каждый боец за неделю «необъявленной войны» изголодался, соскучился по дому, устал, наконец, от неопределенности, когда ВОЖДИ ТАК ДОЛГО НЕ ДАВАЛИ ПРИКАЗА ИДТИ В БОЙ, что разочаровался в собственных слабовольных лидерах.
В результате всего этого МОЛДАВСКИЙ И ГАГАУЗСКИЙ НАРОДЫ были спасены и сохранены.
Слава, Господи, Тебе !
+++
…К 7 часам вечера 25 октября из разных источников стали к нам поступать сообщения, что со стороны села Конгазчик и села Чок-Майдан на нас двинулись полчища противника. Проверять такое сообщение в тот день нам некогда было, и мы сразу же клюнули на эту "удочку". Тут же включены были все сирены, забили колокола над собором. Я побежал на радио и в прямом эфире дал объявление на всю Гагаузию:
- Внимание, внимание, внимание!
Всем, всем, всем!
Говорит Гагаузское радио. По последним сообщениям на Комрат с двух направлений двинулись наши недруги. Если мы их допустим в город, то начнется страшная бойня, поэтому всем жителям, которые проживают в районе больницы и при выезде из города в сторону Чок-Майдан надо срочно выйти на посты для защиты города. Мы обращаемся за помощью к чадырлунгцам и жителям сел Гагаузии - срочно высылайте в Комрат автобусы с людьми, ибо сейчас решается судьба всей молодой Гагаузской республики.
Все на защиту Гагаузии!
Такое объявление несколько раз было повторено по радио, затем я пошел к райисполкому. Огромная людская толпа бурлила, словно ее варили на котле. У всех горели глаза, словно у бойцов-фанатиков перед прыжком. Я понял, что эти люди готовы пойти на смерть. Я понял, что критическая масса для этого созрела. И самое главное - понял: мы ПОБЕДИМ!
Подхожу к микрофону и спрашиваю:
- Как настроение, комратчане?
В толпе раздался гул одобрения. Долгим взглядом я вынудил людей притихнуть, после чего спрашиваю:
- Как вы думаете, мы победим в этой борьбе или нет?
- Победи-и-м! - мощнейшим эхом прокатился по городу исступленный рев присутствующих.
В этом исступлении безумная жажда отмщения за оскорбления и унижения, что оппоненты высыпали в наш адрес в последние годы, и жажда приближающейся нашей победы в самоопределении..., и, наконец, жажда успокоения своих до предела натянутых нервов, которые всегда граничат в таких случаях с жаждой мира и согласия.
После такого единодушного одобрения я приступаю к конкретным действиям.
- Так... Пять автобусов поданы. Быстро садитесь в них и - к Конгазчику выезжаем. Мужчины едут на посты, а женщины остаются здесь... Еще три автобуса пойдут в направлении Чок-Майдана. Тяжелые машины, груженые железобетоном, – в сторону Чимишлии. Туда же отправляем пять автобусов с людьми. Быстрее, товарищи, быстрее садитесь и отъезжайте, не мешайте другому транспорту грузиться.
... Еще пять автобусов с людьми пошли в сторону Конгазчика. Там срочно надо заткнуть брешь. Запомните все отъезжающие на посты - первыми в конфликт не вступать. Пусть противник начнет первым...
И так далее, и тому подобное....
До 12 часов ночи мы грузили людей и отправляли их на защиту города. Женщины, которые боялись оставаться дома, приходили к райисполкому вместе с детьми и принимали активное участие в творившемся здесь “спектакле”.
Из Чадыр-Лунги и других сел стали прибывать автобусы с людьми. Меня не удивило, что абсолютное большинство людей уезжало на посты со своим оружием. Никто этому теперь не удивлялся, никто никого не опасался. И это после того, как месяцем раньше Президент СССР издал Указ об изъятии оружия у населения…
В пике такого мощнейшего спектакля, когда одни отдавали распоряжения, другие садились в автобусы, третьи прибывали и требовали дать задание, то в этот момент перед райисполкомом совершенно неожиданно для всех нас появился Хадырка. За ним шли Топал, Таушанжи и некоторые другие представители молдавской стороны. Все они только что прибыли из Чимишлии.
Когда показался Хадырка, наши люди чуть не растерзали его на кусочки, но потом увидели жестикулирующего Таушанжи, который требовал не прикасаться к Хадырке, и толпа отступила.
Несколько часов подряд в кабинете председателя райисполкома шли переговоры. Я не мог там присутствовать, так как руководил передвижением людей, выдвигая их на посты. А когда освободился и зашел в кабинет, где шли переговоры, то в это время как раз выступал Хадырка и доказывал, что он был потрясен, когда узнал, что гагаузы начали проводить свои выборы, - получается, что гагаузы его обманули…
В полночь Хадырка, Топал и Таушанжи опять выехали в Чимишлию для продолжения переговоров. На улице люди категорически отказывались отпускать Топала и Таушанжи, но те, убедив людей, что им надо там быть, хотя бы для того, чтобы оттянуть время и не дать преждевременно пролиться крови, сели в машину и уехали. До четырех часов утра никто из присутствующих возле райисполкома людей не уходил домой. Все ждали возвращения наших из Чимишлии.
А в это время между двумя противоборствующими сторонами происходили весьма интересные явления.
Вдруг в Комрат ворвалась автомашина “Жигули”, вся простреленная, со вмятыми боками и треснутым лобовым стеклом. Водитель рассказал, как в Чимишлии его хотели остановить волонтеры, а он не остановился, после чего те открыли огонь.
Услышав это, некоторые наши горячие головы во главе с Петром Градинарь (кличка – РЯГА) сели на свои машины, взяли с собой автоматы, ружья и противотанковый пулемет и двинулись в сторону Чимишлии. Подойдя вплотную к расположению противника возле села Чукур-Менжир, где стояло множество автобусов с зажженными фарами и тут же горели костры, возле которых пьянствовали волонтеры и омоновцы, наши друзья, долго не раздумывая, тут же открыли ураганный огонь поверх автобусов.
В один миг потухли все костры и фары на автобусах. Наступила абсолютная тишина, как это иногда бывает в перерывах между боями. Слышно было, как неподалеку квакают лягушки и пролетают разбуженные выстрелом птицы.
Таушанжи рассказывал потом, как в ту же ночь к нему на переговорах в Чимишлии подсел кто-то из молдавского парламента и тихо спросил:
“Константин Петрович, скажите мне правду, сколько у вас пулеметов?” “Не знаю, - ответил Таушанжи, - от меня такие вещи стараются скрывать, но по моим подсчетам, около двадцати штук есть...”
О том, что гагаузы обстреляли из пулеметов молдавских волонтеров в ночь с 25 на 26 октября 1990 г., на следующий же день сообщило республиканское телевидение и программа “Время”, а в ту же ночь это мрачное известие облетело все позиции молдавских волонтеров, плотным кольцом расположенных вокруг всей Гагаузии. И, надо сказать, для очень многих в стане противника такое известие стало отрезвляющим и впоследствии постоянно удерживало от необдуманных шагов.
В ту же ночь мы с ребятами ходили проверять посты. На Кишиневском направлении меня поразило огромное количество тяжелой техники с прицепами, которые вдоль и поперек перегородили дорогу, оставив при этом довольно узкий проход для въезда и выезда парламентеров. Почти все находящиеся здесь люди были вооружены палками, топорами, ружьями и т.д. Руководил всей этой «бригадой» по отпору противника Георгий Раткогло, постоянно держа людей начеку, наводя строгую дисциплину и обеспечивая народ питанием. Очень много бутылок с зажигательной смесью, ракетниц разного калибра и взрывпакетов было на руках у людей. В лесополосах, вдоль дороги, были замаскированы автомашины-бензовозы, которые были призваны, в случае нападения, поливать противника бензином.
Я представил себе тот ужас, что ожидал нападавших, и мне, признаться, от этого стало жутко. Я бы не хотел быть на их месте...
Но что делать? Нам надо защищаться. Мы защищали не себя, ибо понимали, что в случае конфликта, наши головушки полетят первыми.
Мы защищали своих родных и близких, которые остались в домах и надеялись на нас. Мы защищали свои города и села от погрома и сожжения. Мы защищали свою родную землю - другой земли у гагаузов нет. Мы защищали свой язык и свою культуру, которые сегодня находятся в состоянии клинической смерти и мы не теряем надежду, что сможем реанимироваться.
Сможем, конечно, если сейчас отстоим себя от надвинувшихся на нас недругов.
Писать дальше о тех горячих днях и ночах для меня лично очень тяжело. Невольно на глаза накатываются слезы, когда вспоминаю этот котел страстей, людей и движений.
Хотелось бы немного отдохнуть от этого, переключиться на что-то другое, и когда-нибудь опять сесть за воспоминания так называемых ОКТЯБРЬСКИХ СОБЫТИЙ в Гагаузии.
Январь 1991 года