"Подлинные европейцы-это русские." И.Евлампиев
«Когда мы говорим о европейскую культуру, мы не должны забывать, что она теперь русская насквозь»
— Игорь Иванович, нашу страну традиционно считают щитом между Востоком и Западом (известны, к примеру, блоковские строки: «Мы, как послушные холопы, держали щит меж двух враждебных рас монголов и Европы»). Другие полагают, что Россия — это некий синтез западной и восточной культур, их творческое переплетение на одной 6-й суши. Кто здесь прав, на ваш взгляд?
— Когда говорят о том, что Россия — это синтез культур Запада и Востока, я всегда задаю вопрос: «Скажите, а что такое культура Востока»? И я тут же вам отвечу от себя: «Нет никакой культуры Востока в том смысле, в каком мы, европейцы, обычно понимаем культуру». Применительно к восточным цивилизациям это скорее условное обозначение целого комплекса сложных явлений. К примеру, есть великая китайская живопись. Я, кстати, в июне был с лекциями по истории русской философии в КНР и был поражен некоторыми вещами. Скажем, в Поднебесной нет музыкальной культуры как таковой. Быть может, я высказываю радикальную точку зрения, но, на мой взгляд, там нет традиции слушать серьезную музыку, видеть в ней духовный смысл и считать ее важной частью образования личности. Внутри европейской культуры каждому понятно, о чем я говорю, — даже если человек не ходит в филармонию, он все равно знает: «Ходить туда надо, а если я этого не делаю, то это мой недостаток». В Китае вы не встретите подобной рефлексии. Да, наиболее образованные китайцы знают, что в Европе есть такой феномен, как классическая музыка. Но он им настолько чужд, что они искренне не понимают, зачем это нужно. По крайней мере, в том круге довольно образованных китайских студентов-русистов, которые изучают Россию и ее философию, мне это с удивлением довелось наблюдать.
Но это лишь один из примеров. Дело в том, что, когда мы произносим слово «культура», мы подразумеваем то, в чем живем мы. Многие из нас и не догадываются, что европейская модель культуры абсолютно уникальна. Сравнивая ее с китайской или другой восточной моделью, мы сопоставляем несопоставимые вещи. Да, в Поднебесной есть идущие в глубокую древность традиции музыки или живописи, но если мы будем говорить о них с точки зрения их ценности и роли в обществе, то это что-то абсолютно другое. В Китае это просто одна из рутинных, вторичных и совершенно не принципиальных слагаемых социальной жизни. У нас, в Европе, как вы знаете, это не так.
Меня иногда спрашивают, что такое, скажем, Русская или Европейская идея. У русского философа Владимира Соловьева в его творчестве, как известно, прослеживается мысль, что у каждой нации есть своя идея. Как красиво сказал по этому поводу Владимир Сергеевич, идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности. Так вот, прежде всего следует сказать, что существует Европейская идея, а Русская идея в значительной степени от нее зависит. Европейскую идею сформулировали в свое время немецкие романтики и, в частности, немецкий философ-идеалист Иоганн Готлиб Фихте — его иногда указывают как одного из родоначальников правильного понимания Европы как единого целого. Основа для единства европейского целого (не того, которое сейчас фиктивно достигнуто в ЕС, а подлинного) — это культура. Европа создала культуру как уникальный феномен, обладающий абсолютной ценностью для развития человека и общества. Именно в этом заключается европейская динамика — в культурном развитии. Ничего похожего на Востоке, смею заверить, нет. Поэтому, когда мы заговариваем о синтезе Запада и Востока, я обычно спрашиваю: «А как можно что-то ценное и великое синтезировать с ничем, с пустотой?»
Еще раз повторю: мы понимаем культуру как абсолютную ценность, но именно Европа изобрела эту ценность и показала всему миру, что цивилизация может развиваться лишь в том случае, если эта ценность положена в основу. Именно этот путь плодотворен для развития любой нации и человечества в целом. Соответственно, когда мы смотрим на динамику развития восточных стран, в том числе культурную, видим знакомую европейскую модель. Я всегда привожу в пример великую японскую литературу ХХ века. Кобо Абэ, Рюноскэ Акутагава, Осаму Дадзай — это известнейшие писатели, я их всех знаю и люблю. Или есть феномен японского кинематографа, тоже родом из прошлого столетия: Акира Куросава, Кэндзи Мидзогути и прочие. Но что это такое? Я думаю, японцы просто очень успешно усвоили формы европейской культуры, вложили в нее свое национальное содержание, и в результате появились великие японские книги и фильмы. А это, в свою очередь, означает, что Европа изобрела такую модель, которая универсальна, она вовсе не европейская, а общечеловеческая. Ее можно и нужно заимствовать. В этом смысле я против евразийства. Вы, наверное, это имели в виду, спрашивая меня о синтезе?
— Да, в том числе. Хотя взгляд на Россию как на связующее звено свойственен не только евразийцам.
— Нет, я полагаю, что Россия — это европейская страна, и наша Русская идея является продолжением Европейской. Именно таким, как мне кажется, был взгляд Федора Достоевского, который он сформулировал в своей Пушкинской речи и, к примеру, монологе Версилова из романа «Подросток». Помните, Андрей Петрович Версилов говорит: «Европа так же была отечеством нашим, как и Россия. …Русским дороги эти старые чужие камни, эти чудеса старого божьего мира, эти осколки святых чудес; и даже это нам дороже, чем им самим! У них теперь другие мысли и другие чувства, и они перестали дорожить старыми камнями». Таким образом, единственный подлинный европеец сегодня — это русский европеец. Это Достоевский сформулировал еще в последней четверти XIX века. Парадокс или трагедия Европы в том, что она утратила понимание ценности собственной культуры. Об этом, между прочим, написал еще Александр Герцен в своей книге «С того берега». Он говорил о том, что Европа стала мещанской, «мир этот пережил эпоху своей славы» и больше не способен осознать свою значимость. Но Россия восприняла европейские культурные формы и вложила в них свое содержание.
Когда мы произносим словосочетание «европейская культура», мы не должны забывать, что она теперь русская насквозь. Потому что в Европе после прихода постмодернизма европейская культурная модель самоуничтожилась, а у нас она сохранилась. Более того, мы способны ее развивать. Если мы уйдем от ложной либеральной, постмодернистской традиции, тогда мы становимся хранителями европейской культурной модели, и от нас зависит ее будущее. Я, кстати, общался, на эту тему с китайцами, и некоторые из них это понимают — особенно те, кто изучает русскую культуру. В Китае, как мы знаем, долгое время увлекались западной культурой и философией, но теперь увидели, что ее больше нет, осталась пустота. Этим, в частности, а не только экономическими соображениями объясняется движение Китая в сторону России: именно здесь они могут найти ту модель, посредством которой смогут выразить свое национальное начало.
«Наши коммунисты твердят о достоинствах китайской системы (коммунизм плюс западное предпринимательство), но я, к сожалению, вижу одни недостатки»
«Коммунистическую идею никто из китайских интеллектуалов особенно не уважает и не понимает, зачем она нужна»
— Раз уж мы заговорили о Китае, хочется спросить: как китайцы воспринимают русскую философию и Русскую идею и чем обусловлен их интерес? Зачем им это нужно?
— Мне кажется, мы преувеличиваем интерес Китая к нам, если посмотреть на это изнутри. В прагматическом смысле да, Китайская Народная Республика понимает, что без России она не проживет. А китайцы прежде всего прагматики. Один мой коллега-востоковед дал им очень удачное определение, назвав «американцами Востока». Как мы знаем, янки отличаются своим прагматизмом, но и китайцы от них не отстают. Сейчас, на фоне конфликта США и КНР, это сопоставление может показаться диким, но оно верное. К этому сводится весь Конфуций: как бы устроить общество на таких началах, чтобы все было надежно, устойчиво и хорошо работало. Поэтому, если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, китайцы на всех уровнях приветствуют дружбу с Россией, поскольку это полезно, выгодно, да и вообще только так можно победить врагов (при том что к самой Америке в Поднебесной относятся по-разному).
Однако серьезного интереса к нашей духовности у них нет — по той простой причине, что у них отсутствуют духовность и культура в нашем понимании. В этом контексте русская философия для них — совершенная экзотика. Конечно, находясь в КНР, я был в кругу людей, которые профессионально занимаются этой темой. Но я могу сказать о главном наблюдении, которое я вынес из своего визита в Китай (достаточно долгого, 20-дневного). Я ведь человек довольно старый — был студентом еще во второй половине 1970-х, а университет закончил в 1979 году. Начал преподавать в 1983-м. Я еще марксизм преподавал! И вот теперь я узнаю в Китае те годы, то время, когда я был студентом и молодым преподавателем — со всеми свойственными той эпохе недостатками. Наши коммунисты твердят о достоинствах китайской системы (коммунизм плюс западное предпринимательство), но я, к сожалению, вижу одни недостатки. Двоемыслие — прежде всего: говорим одно, думаем другое. Огромное количество людей думает совсем иначе, совсем не так, как говорят китайские лидеры. Китайцы, конечно, другие по складу своего характера, но для Советского Союза, как мы знаем, это стало одной из роковых причин, приведших страну к распаду. В России такая модель просто не могла долго существовать.
Меня, кстати, удивляют разговоры о том, что имелась возможность сохранить СССР. Вероятно, это было возможно, но я не считаю, что случилась великая геополитическая трагедия, нарушившая логику истории. При тех двоящихся мыслях, в атмосфере которых мы жили (когда есть официальная идеология и есть мое личное представление, что вся эта идеология — чепуха) психическое здоровье нации ставится под большое сомнение. Но китайцы в настоящее время живут ровно в такой же ситуации. Это удивительно и печально: я был в интеллигентной среде, где мог наблюдать настроения, напомнившие мне мою юность. Это почти буквальное повторение нашего советского идеологического кризиса. Коммунистическую идею, насколько я могу судить, никто из китайских интеллектуалов особенно не уважает и не понимает, зачем она нужна. Но тут возникает вопрос: а может быть, это нужно для народа и коммунизм в народной массе до сих пор популярен? Как относятся к этому китайцы, которые работают на многочисленных заводах КНР? Не могу сказать за них — я видел то, что видел. Если китайские рабочие верят в коммунизм, тогда это в самом деле фактор устойчивости. Если же нет, то я не знаю, как КНР будет развиваться в ближней и дальней перспективе.
— Я был в свое время в Северной Корее и не могу сказать, что там массово верят в идеи чучхе. Однако страна стоит как ни в чем не бывало — одиноким социалистическим клочком суши, «омываемая» капиталистическим миром (Японией, Южной Кореей и прочими).
— Да чужой национальный характер нам никогда не понять до конца. Повлечет за собой это какие-то социальные феномены или нет — сказать сложно.
Что касается тех, кто в Китае занимается русской философией, то могу засвидетельствовать, что это очень активные и умные люди, и они очень уважаемы в своей стране. Да и в принципе все, что связано с Россией, там сейчас уважаемо. Между тем вот еще один китайский парадокс: КНР явно идет на сближение с нами, идеологическое, культурное, практическое, но при этом за последние пять лет китайское руководство радикально усилило антирелигиозную пропаганду. Об этом мне сказали мои коллеги. Для китайских специалистов по русской философии эта ситуация в чем-то даже трагическая: они просто не могут публиковать свои работы, поскольку каждая такая публикация волей-неволей содержит религиозные элементы. А современная китайская цензура начала все это жестко отсеивать. Поэтому для моих китайских коллег происходящее — лишение перспектив: они не смогут печататься и занимать должности. И как это дальше будет коррелироваться? Ведь у нас, в России, религиозность — фактически наш национальный тренд.
Я не против этого. Несмотря на критику официальной церкви и церковной традиции, я понимаю, что в практическом преломлении Русская православная церковь — это столп нашего общества. Я даже это подчеркну, чтобы не думали, что я из числа либеральных критиков РПЦ. Ничего подобного. Много ложного в истории играло позитивную роль. Да, в своих работах я утверждаю, что церковная идеология — искаженная с точки зрения развития великих концептов развития нации и человечества. Но для истории иногда необходимо, чтобы упрощенная концепция победила. Мне иногда говорят: «Только представьте, что ваша гностическая, истинная религиозность, которую вы проповедуете в пику официальной догматике, взяла бы верх в историческом процессе. Но за счет чего? Это ведь элитная, сложная философская концепция». Да, я согласен: победив, она, скорее всего, просто умерла бы и не оказала такого мощного влияния на европейскую культуру. Вероятно, исторически было обусловлено, чтобы искаженное, модифицированное христианство стало бы мейнстримом. Значит, оно сыграло отведенную ему положительную роль, в том числе в истории России. Как человек я отношусь к церкви очень положительно. Но как теоретик и философ я должен говорить истину. Искаженная модель была полезна в течение длительного времени, но сейчас она подошла к своему пределу.
Кстати, таково же было отношение к церкви и философа Владимира Соловьева. Он всегда говорил о ней уважительно, его дед был православным протоиереем. Но при этом он часто критиковал церковь и обвинял ее в том, что она искажает христианство.
«Искажение христианства произошло уже в II веке нашей эры — в церковной традиции Рима»
Продолжение и полный текст https://dzen.ru/a/ZPQilcK51jBVt-Mo