Архипелаг стройгулагов "Масква"

«Москва»

Гремели девяностые годы. В Тараклии установилось двоевластие: формальная власть поссовета и «хайдамакская». При этом поссовет не имел своего постоянного здания и его время от времени перемещали из одного места на другое, как нечто досадное и ненужное наследство. Наконец, его вынесли почти за пределы Тараклии в здание АТБ-23 по дороге на жд станцию.
Зато штаб «хайдамаков» расположился прямо в центре нашего селения, в военной палатке с барчиком. «Все вопросы» решались здесь.
Одно за другим закрывались предприятия, угонялись колхозные стада овец, зачищался винзавод, и над Тараклией нависла атмосфера страха из-за регулярных убийств.
Надо было как-то спасаться, и начался массовый исход в «Москву».
«Москва» не имела ничего общего со столицей Советского Союза, где прошли мои студенческие годы. Это была уже оккупационная зона.
В 1993 году случилось то же, что в 1917 году в Петрограде: расстрел Белого дома и установление иностранной диктатуры: «Расправа над безоружными русскими людьми началась с атаки БТРов, укомплектованных экипажами еврейской военно-террористической организации «Бейтар». Первыми очередями из бейтаровских БТРов было убито около сорока безоружных людей, ночевавших в палатках возле «Белого дома». Бронированные машины наезжали на палатки, давили там не только спящих мужчин, но и женщин, и детей (ибо немало русских людей приехало на защиту «Белого дома» с семьями).Случайно оставшихся в живых расстреливали из пулеметов. Бейтаровские БТРы разметали огнем и походную часовенку с молящимися женщинами, и убили священника. Затем вся огромная огневая мощь обрушилась на здание «Белого дома».
Метро "Краснопресенская"

Уже по прибытию на Киевский вокзал обнаруживалось военное положение в лице многочисленных ментов с автоматами, проверками документов на каждом шагу и введением режима регистрации.
По старой , студенческой дружбе я остановился у своего друга, и он меня прописал. Получив регистрацию, я двинулся на поиски работы. Поскольку у меня не было никакой рабочей специальности и единственным местом, куда я мог пристроиться были стройки, я и стал их разыскивать и наткнулся на такую возле метро «Краснопресенская».
Эти места возле московского зоопарка мне хорошо знакомы: здесь я проходил практику на одном из режимных заводов и, видимо, подсознательно захотелось оставаться здесь.
Стройка представляла собой 20-ти этажное здание разной степени готовности по этажам. Вокруг этого здания царил, привычный для советского периода, бедлам: наваленные в беспорядке стройматериалы, мусор, грязь и лужи. Везде сновали оборванные, угрюмые и озабоченные, едва различимые друг от друга мужчины и женщины-«строители».
Я высмотрел одного парня примерно моего возраста и стал его расспрашивать. Видимо, с такими расспросами к нему приставали ежедневно, и он привычным, гидовским тоном объяснил, что к чему и великодушно предложил провести меня к «шефу».
Мы прошли по лабиринту первого этажа и остановились возле комнаты «Прорабская».
«Шефом» оказался лицом «татарской национальности», неряшливый, заросший, в домашних тапочках и тельняшке. Мой провожатый указал на меня пальцем и поспешно исчез в темноту коридора.
-Откуда ?
- Из Молдавии.
- Что можешь?
-Штукатурить
- Хорошо. Пошли.
Мы вновь двинулись по лабиринту вглубь здания. Потом стали пробираться сквозь развешанное на верёвках стиранное «бельё». По обе стороны, самодельно сколоченные двери с навешанными замками, указывали на то, что здесь живут рабочие.
Наконец, пройдя эту самодельную общагу, мы подошли к её границе, где «жилых» помещений уже не было, а зияли чёрными проёмами бетонные склепы будущих столичных квартир по 5000 долларов за квадратный метр.
А сейчас мы остановились возле них, из глубины которых доносились характерные запахи отхожих мест- неистребимый бич новостроек.
- Вот, здесь располагайся. Стройматериал для двери найдешь на стройплощадке и верхних этажах. Гвозди, молоток, провод получишь в прорабской. Спирали и лампочки купишь в магазине возле метро. Может еще кто-то подойдет, а пока справляйся сам.
« Шеф» оглядел меня мутными глазами и зашаркал шлёпками в обратную сторону.
Я остался один в полутьме и в полной растерянности. Такая процедура приёма на работу совсем не соответствовала моим, советским представлениям об организации производства.
Через некоторое время до моего сознания дошло, что если я еще немного здесь проторчу в бездействии, то наступит скорый осенний вечер, а вместе с ним темнота и холод. Ехать же назад через весь город к студенческому товарищу было уже неудобно.
Кроме этого, около метро или в нём обязательно нарвусь на ментов, и не факт, что регистрация поможет.
Чтобы не расклеиться окончательно, я решил проделать хоть какие-то «деловые» шаги. Спрятав рюкзак в отдаленном углу одного из склепов, я стал пробираться к выходу на стройплощадку, что, само по себе, оказалось делом непростым. От напряжения, пытаясь не заблудиться и запомнить дорогу назад, у меня даже разболелась голова и под ложечкой неприятно заныло, как перед неизбежной дракой.
Порывшись в куче из мокрых , промёрзших досок и балок, я выбрал несколько и отправился в обратное путешествие. Дошёл. В прорабской дали гвоздей и расхлябанный молоток, но нужна была и ножовка.
Преодолев неловкость, я постучал в единственную «квартиру», где не висел замок. Женский голос сообщил, что можно войти.
В «квартире», однако, было тепло и даже уютно. Вдруг так захотелось присесть рядом с хозяйкой и остаться здесь навсегда. Даже не верилось, что уже за дверью начиналась жуть.
Некоторое время миловидная, осанистая женщина средних лет разглядывала меня, а я спешил узучить, что мне придётся проделать, чтобы устроить, хотя бы, самое необходимое для выживания.
- Извините, у вас не найдется ножовки?
Женщина весело расхохоталась.
- Ой, какой культурный! Тебя как зовут?
- Степан
- Присаживайся. Чай будешь?
- Да , нет. Мне надо срочно устраиваться.
- Степа, ты сам мало что успеешь сделать. Здесь нужна особая сноровка, а ты, как я погляжу, совсем новичек. Откуда? Из Молдавии? Вино, небось, с собой захватил? Нет? Ну, не беда. Посидим. Через полчаса подойдут ребята из соседней комнаты. У них есть всякий инструмент и помогут тебе.
Звали её Люба. Из Украины. Как и соседские парни. Мы стали пить чай и обсуждать внезапные перемены в нашей жизни. Люба жила с еще двумя дивчинами, работали они шпаклевщицами уже полгода. Люба также объяснила мне, что, не имея специальности, меня на этой стройке будут использовать, как рабочего по уборке строительного мусора. Денег будут давать только на еду раз в неделю.
Пока я соображал, как я буду мириться с моим новым социальным положением, пришли соседские мужики: с правилами, ведрами, мастерками. Они работали штукатурами и, как мне объяснила Люба, были «элитой» стройки. Им хорошо платили.
«Мужики» были чуть старше меня, но очень уверенными в себя, энергичными и расторопными. Они приказали мне, откуда что нужно притащить и без промедления принялись сколачивать проём двери и саму дверь. Пока я таскал доски и листы пенопласта, которым было важно обложить стены, парни закрепили проём и навесили саму дверь. Потом я сбегал в «Элетротовары» , купил спирали, две лампочки. Мне показали, как использовать блок пенобетона для изготовления удобной электроплиты. Показали, где подсоединить электропроводку и пожелали удачи.
Теперь, когда в «склепе» появилось тепло и свет, в моей душе стал прокрадываться оптимизм и энтузиазм. И я принялся сколачивать себе нары.

Володя
За этим занятием меня застал «шеф» в сопровождении молодого парня.
- А ты, оказывается шустряк!,- многозначительно произнес «лицо татарской национальности», оглядывая новое жилище.
- Вот, тебе товарищ…Знакомьтесь.
- Степан
- Володя
- Устраивайтесь. Вот, вам аванс 50 рублей.
«Шеф» еще раз окинул комнату взглядом.
- Пойдем,- сказал он Володе, я дам тебе ведро и покажу, где брать воду.
Через некоторое время вернулся Володя, неся ведро с водой. Я, же к этому времени сколотил нары, настелил панелями из пенопласта.
Володя достал из своей сумки пачку чая, эмалированную кружку, налил в неё воды и поставил на «плиту» греться.
Потом мы принялись пить чай и знакомиться. Володя приехал из крымского города Армянск, а по национальности венгр. Оказывается, его родители были переселены из-за Карпат в северный Крым в пятидесятые годы прошлого века. Тот факт, что мы с ним являемся представителями экзотичных, «заграничных» народностей Советского Союза, нас сразу сблизило. Кроме этого, Володя по натуре выглядел человеком доброжелательным и открытым. Вдобавок к этому, он, оказывается, штукатур профессионал, т.е. закончил строительное училище, и имеет опыт работы.
За чаем, а затем за бутылкой водки мы договорились, что будем держаться парой, и Володя меня натаскает за несколько дней нужным приёмчикам. Это на первый взгляд так кажется, что это простая профессия. На самом деле, как и в любой другой, имеется масса нюансов. Нужно быть достаточно ловким и физически выносливым. В этом деле полезны знания геометрии и даже стереометрии, если, конечно, желаешь быть квалифицированным специалистом.
Далеко заполночь мы устроились спать на моём топчане, так как делать еще один было уже поздно.
Наутро нас ожидал сюрприз. Снова пришлепал «шеф» и привел новых квартирантов: молодого парня и женщину «бальзаковского» возраста. Пока будет устраиваться соседняя «квартира» для женщин, парочка поживёт с нами. Мы с Володей не стали возражать, и это было бесполезно.
Парочка оказалась из Западной Украины-Толик и Зина. Посредством перекрёстных, ненавязчивых расспросов и анализа случайных реплик выяснилось, что «сладкая парочка», действительно, любовники. Они сбежали из своего городка, чтобы порадоваться этому состоянию без помех.
Теперь уже вчетвером мы продолжили благоустраивать свой «теремок». Зина по-женски принялась хлопотать по кухне и вскорости порадовала нас румяными оладушками.
В результате же нашей мужской творческой деятельности были сооружены двухъярусные нары: на верху будем спать мы с Володей, а внизу-«молодые». Так будет надежнее.
Снова был вечер с чаем , водкой и решением быть одной бригадой, так как «молодые» тоже не имели какой-либо стройспециальности.
Атмосфера некой школьной или студенческой вольницы овладела нами, и мы представили себе, что оказались на каникулах в Москве, расположились не в лучшей гостинице возле зоопарка, а с высоты стройки любуемся видами Москвы. Во всяком случае, несколько дней мы весёлой бригадой, вооруженные лопатами, с задором зачищали этажи от мусора, вечерами играли в карты, делились житейскими историями и, всё случившееся, воспринимали, как очередной старческий маразм престарелых руководителей Советского Союза. Вот мы здесь побудем в Москве, потом всё образуется, и мы будем вспоминать наши московские, нечаянные каникулы, как замечательное приключение.
Через неделю «шеф» привёл к нам еще одну женщину, но уже постарше. То ли он решил нашу бригаду гармонично доукомлектовать, то ли ему понравилась наша жизнерадостность, и он решил этим воспользоваться.
И, действительно, мы не стали париться и приступили к благоустройству «женской» квартиры. Новенькую звали Светой из города Винницы. После нескольких совместных вечеров и бесед, стало известно, что Света, хотя и имеет двух внуков, прошлой осенью, работая на дачах, неожиданно влюбилась в своего бригадира- шестидесятилетнего, колоритного осетина. Сезон закончился , пришлось вернуться в свои семьи, но любовь не забывалась, и Света получила известие, что её джигит нашёл работу в Москве и собирается сюда ехать. Ждать срока его приезда было для Светы невмоготу, и она решилась приехать пораньше.
В отличие от нас, Света приобрела навыки шпаклевщицы, но всё равно стала убирать мусор вместе с нами. Настроение от предстоящего романа у неё было приподнятым, и она с радостью делилась им с нами.
Однако через некоторое время мы всё-таки стали проявлять некоторое беспокойство по поводу нашей профессиональной и денежной перспективы. «Шеф» продолжал нас кормить обещаниями «пристроить», но было ясно, что этому не бывать, и надо как-то из этого положения выбираться.
И, тут, как в дешевом романе, подвернулся подходящий случай.

Рабочий товар из Тараклии

Однажды вечером, я двинулся с ведром за водой по привычному маршруту в полутёмных лабиринтах стройки. Уже ближе к выходу я столкнулся с двумя парнями со знакомыми, тараклийскими физиономиями. Такое иногда случается. В чужих краях попадаются двойники твоих знакомых с родины. Но чтобы сразу два вместе!
Мы разминулись, но через несколько метров навстречу мне шли три женщины , ещё более знакомые. Но это уже не случайность и не галлюцинация. Как по команде мы остановились и уставились друг на друга в недоумении. Наконец, мы сообразили, что это реальность. Женщины меня тоже узнали, потому что я выступал в «Смешен петък», и всё такое.
Но далее было еще «смешнее». Оказалось, что их, человек пятьдесят, только что привезли и оставили в «вестибюле» нашей стройки. Женщины подхватили меня, и повели к своей группе.
А там, картина Репина-«Не ждали». В обширном «вестибюле» стояла толпа тараклийцев среди своих «цыганских» сумок и растерянно свыкалась с новым бытием.
В Москву их привезла низенькая, беременная вербовщица Надя. В Тараклии она работала продавщицей в мясном магазине. Теперь, видимо, она решила торговать живым «мясом». Среди смущенных тараклийцев всех возрастов колоритно выделялась женщина лет 60-ти в традиционной, сельской одежде: забрадка, кюркче, пристелка, рокля.
Отчаянная нужда заставила моих земляков на столь авантюрный шаг. Они заверяли вербовщицу из «мясного», что имеют профессии каменщиков, штукатуров, шпаклёвщиков, сварщиков…лишь бы записали. Вербовщица делала вид, что верит им. Её дело довезти до нанимателя и получить по пятьдесят баксов за «голову».
Но что делать с этой толпой тараклийцев в , уже столь поздний час?
И на этот раз, еще живая советская солидарность и воспитание, выручили. В «вестибюле» по периметру из листов пенопласта были устроены, что-то типа, кроличьих секций . В них проживали «строители», не желающие поселяться в глубине стройки или временно здесь пребывающие. Обитатели этого «крольчатника» великодушно стали тесниться и располагать к себе на ночлег незадачливых молдаван. Я тоже взял с собой двоих знакомых.
На следующий день состоялась картина трудовой биржи или невольничьего рынка. Тараклийцы, с помятыми и понурыми рожами, стояли вокруг человека с лицом одесского прохиндея. Оказалось, это москвич, но родом из Кортена. Он должен был перепродать «товар» посредникам из различных строек Москвы и Подмосковья. Он беспрестанно трепался на русско-болгарском суржике, с кем-то перезванивался и договаривался. Долго у него ничего не получалось: никому этот «товар» был не нужен.
Но вот появился такой же жуликоватый, желтоватый армян и объявил, что ему нужна бригада для чистой кладки в районе метро «Гвардейская».
Как-то так случилось, что я стоял рядом с тремя парнями. Мы быстро сговорились и объявили армяну, что мы и есть такая бригада. Армян недоверчиво нас оглядел и приказал показать инструмент. К счастью, у двоих имелись мастерки и кирочки, а мне, тут же подсунули.
Мы смело смотрели в глаза нанимателю, и он дрогнул. Ехали на его драндулете часа два. По пути мы старались поддерживать « профессиональный» разговор и заверять, что в своём выборе он не прогадал.
Наконец, мы дотащились до общаги-гостиницы, и там армян нас оставил до утра. В общаге мы перезнакомились между собой, распивая, привезенное ребятами, домашнее вино. Тараклийцы были моложе меня, с курлийского края и тоже знали меня по театру. Автоматом пришлось мне стать старшим. Потом оказалось, что никто из них никогда кирпичи не ложил, но азартно обсуждали сумму, которую можно здесь заработать на зависть всей Тараклии.
Мой же опыт в кладке ограничивался несколькими эпизодами в студенческих стройотрядах и наблюдениями за каменщиками во время уборки мусора на «Краснопресенской».
На следующий день армян подвёл нас к нужному этажу и предложил показать нам своё умение. Все этажи стройки были были раскуплены различными посредниками, и даже дилетанту было видно, как не совпадают линии швов разных этажей. Перед уходом армян долго материл наших предшественников из Удмуртии.
Как только мы приступили к «работе», сразу возникла конкуренция за право быть подсобником. Пока делали замес, я рассмотрел кладку на других этажах и решительно схватился за мастерок.
Несколько раз в течении дня армян подходил, смотрел и уезжал.
На следующее утро он заехал прямо в общагу и объявил, что такие кладчики ему и на фиг не нужны. Он нанял других, и мы свободны. Потом мы узнали, что и наших последователей постигла та же участь. Возможно, армян был ненормальным.
Пришлось возвращаться на уже родную стройку возле зоопарка. Вещи я оттуда не забирал, а Володя объяснил «шефу», что я ездил по личным делам.




Софиевская набережная

Оставшиеся на стройке тараклийцы, встретили нас традиционным злорадством, но и с юмором. Торги шли неважно уже третий день. Деньги «на дорогу» кончались.
Удача улыбнулась на четвертый день. Кортенец объявил, что тараклийцев раскупают тремя группами: на Софиевскую набережную, в Щукино и на подмосковную дачу.
Мы с Володей «записались» на Софиевскую набережную. Это , как раз, напротив Кремля, через речку. Там переделывали старинное здание в современный гипсокартонный офис.
Всё получилось складно: мы с Володей оказались в паре, мастер покладистым парнем, а прораб, вообще, «своим». Он служил в Уссурийском крае, как раз, рядом с Арсеньевым, где я работал на вертолётном заводе. Благодаря этому таёжному землячеству он взял меня под негласное покровительство.
Три дня мы с Володей обмазывали вентиляционные трубы, где никаких специальных навыков не требовалось, и своей прилежностью понравились мастеру. В обеденный перерыв я даже помогал ему разгадывать сканворды, и он очень удивлялся, откуда этот молдаван всё знает.
Но вот наступил час испытания. Группу тараклийских «шпаклёвщиц» на второй день забраковали и сослали куда-то в Подмосковье, откуда они многие месяцы выбирались в родные края.
Потом мастер подозвал меня и повёл в туалет. Там тоже наша односельчанка пыталась штукатурить, но получилось очень криво, и её тоже отправили в ссылку. Чтобы её немного подбодрить, я по-болгарски пошутил, что, наверное, успею к ней присоединиться еще сегодня вечером.
Как только мастер удалился, Володя подскочил и объяснил, как следует перетереть стенку, как правильно маяками построить параллепипед. Одно дело теоретически, на бумаге, и другое, в реальном пространстве.
В общем, совместными усилиями задание было выполнено. Мастер всё понимал, а прораб сделал вид, что не заметил. И здесь действовал безотказный механизм советской солидарности против новых начальников-бандитов. А по-другому их и назвать нельзя. У них даже рожи были соответствующе мерзкие.
Обычно они втроём являлись за несколько минут до окончания 12 часового рабочего дня и всегда поддатые. Нас выстраивали перед ними, и они устраивали «разбор полётов». Каждый день кого-то увольняли, и все время грозились остальных разогнать к чёртовой бабушке и даже дальше. Вальяжные, растопыренные и наглые. Они без нужды демонстрировали пачки долларов, «отстёгивая» прорабу на оплату смежникам и глубокое презрение к нам, работягам.
Но, в конце концов, они своё получили. Несколько, уволенных без оплаты за два месяца, парней, пожаловалась знакомой чеченской бригаде. Бригада наших начальников отмутузила, отняла доллары и пригрозила, вообще, этот офис сжечь. На некоторое время начальники присмирели, но потом снова их нутро взяло своё.
По Москве поползли слухи о случаях прямого насилия, продажи в рабство на подмосковские стройки и убийства рабочих местной шпаной.


Концлагерь «Регион»

Как только тараклийцев продали посредникам, всех поселили в ангары бывшей спортбазы недалеко от метро «Таганская». Эта спортбаза представляла собой огороженную высоким, бетонным забором территорию с колючей проволокой и проходной с вахтером.
Раньше в ангарах спорткомплекса, видимо, хранился инвентарь. Теперь, же здесь располагались общаги для гастеров, мастерские и контора стройфирмы «Регион».
Хотя все узники фирмы работали в различных местах Москвы и Подмосковья, жили мы все здесь, в одном ангаре. В нём были установлены двухъярусные кровати, плиты и имелось несколько комнат.
Здесь мы застали большую группу мужиков из Донбасса, где позакрывали шахты.
В первую неделю каждый вечер проходил в шумных, весёлых посиделках за игрой в карты и распитии, тайно проносимых бутылок с водкой. Засиживались до глубокой ночи. Ведь, многие шахтёры никогда надолго из своих семей не удалялись и теперь они по вечерам радовались необычной свободе.
Но вскоре таких вечеров становилось всё меньше. С работы возвращались уставшими к 22 часам. Надо было что-то готовить на ужин, завтрак и «тормозок». А потом стали возникать неприятные происшествия. Всё чаще и чаще кого-то увольняли, кто-то уже понял, что заработать ничего не удастся, и уезжали в другие места.
Среди тараклийцев распались на наших глазах две молодые пары. Одну жену соблазнил прораб-армян, а другая вдруг потеряла интерес к мужу на фоне большого числа мужчин со всего Советского Союза. Третья семейная пара стала одалживать деньги, чтобы вернуться домой.
С моим товарищем Володей тоже случилось несчастье. Поработав некоторое время на Софийской набережной, где я освоился в новой роли штукатура, бандитское начальство решило сократить число работников, перебросив часть на другой объект. Меня оставили, а Володю увезли в новое место. Там он на работе выпил с местными, московскими рабочими. Мастер там оказался скотиной и заложил его. Это означало увольнение и никаких денег он не получит. В течении суток Володя должен был покинуть концлагерь. Я отдал ему последнюю заначку, на которую он купил билет и мы распрощались навсегда.

Душманы
По злой иронии на следующий же день меня перевели на Володино место и к тому же мастеру-душману. Это был типичный московский люмпен-дармоед , пристроенный таким же начальством в качестве надсмотрщика. В платежных ведомостях той эпохи московских строек числилось пол-Москвы городских халявщиков.
И, вот, мне надо было с этим мастером разбираться. С самого утра он нагло ко мне пристроился с намерением подгонять. Но он жестоко просчитался. Я стал в бешенном темпе исполнять его поручения, и в результате к середине смены ему всё труднее было выискивать для меня места, где нужно что-то подштукатурить. Мастер стал откровенно меня избегать, а я его преследовать и требовал дать работу.
В конце концов, он обратился к прорабу с требованием дать мне серьёзный объём работы.
Прораб согласился и с этого дня я перешёл в другую категорию рабочих. Еще не «элита», но уже не «чернь». Это произвело впечатление на моего посредника, и он выдал важный для меня аванс. Впервые за целый месяц у меня появилось чуть больше денег, чем на еду.
В ближайшее воскресенье я отважился выйти в город.
Однако срок регистрации у меня кончился, и я оказался на нелегальном положении. Никого это не волновало. В общаге и ближайшем рынке нас не трогали, но за пределами невидимой границы надо было вести себя, как истинный подпольщик в оккупированном захватчиками городе: избегать станции метро и подземные переходы, ходить дворами и ездить только на троллейбусе.
Но подлости начальников «Региона» не было предела. Настал день первой, после двух месяцев, получки. На объекте в полдень нам раздали деньги. Засунув их подальше под свитер, я случайно подошел к единственному на этаже окну и обомлел: двор был оцеплен ментами с автоматами. Облава. Я рванул наверх и через мансарду перебежал на чердак соседнего здания. Там немного отсиделся, но было холодно. Во дворе уже никого не было. Видимо, все менты рыскают по объекту.
Я быстро спустился по подъезду соседнего офиса, выскочил из здания и столкнулся с ментом. Наши взоры столкнулись. Мутная тоска стала сжимать моё сердце.
- Чего уставился? Беги!, - и мент взглядом указал куда мне бежать. А потом вдруг добавил:
- Ваше начальство само нас вызвало.
У милиционера было доброе лицо и, видимо, совесть.
Я побежал вглубь замоскворецких дворов, поплутал по ним, а когда вернулся, узнал, что всех моих товарищей увезли в отделение, и там они оплатили «штраф» за нелегальную работу. Затем их выставили, и они пешком возвращались окольными путями, как побитые собаки. В такие дни на улицах выставлялись дополнительные наряды по отловле нелегалов. Часто за ними гонялись на авто, как в американских гетто.
На троллейбусной и трамвайной линии начальство парков приняли оригинальное решение использовать в качестве контролёров местную шпану. Это выглядело так.
На одной из остановок шпана из шести человек заходила одновременно во все двери и мгновенно, набитым взглядом вычисляла безбилетных «гастеров» , окружали жертвы и на ближайшей остановке выпихивали их из транспорта для оплаты «штрафа». Там они отнимали у бедняг деньги, а если их не было- били.

Освобождение
Наступил март. Появились первые признаки весны, и нестерпимо захотелось домой, в Тараклию. Там сейчас тепло, во дворах и огородах цветут тюльпаны. Солнце. Время сажать арбаджик и подрезать виноградник. Семья, детки, родственники, соседи, друзья …
Что , же я ищу в этом слякотном, сером городе ? Даже не верится, что в нём находится тот самый Кремль со Спасской башней, символ самой справедливой страны- Советского Союза. Это уже другой, мерзостный город насильников и всякой сволоты.
Однажды меня послали проделать небольшую работу в самом офисе «Региона». Дело было во время обеденного перерыва, и я должен был управиться за полчаса под наблюдением часового.
Когда я закончил работу, оставалось еще минут десять, а часовой вышел покурить. Я стал с любопытством осматривать бумаги, разбросанные на столе генерального директора, фотографии под стеклом на столе, телеграммы. Этого времени мне хватило, чтобы узнать, что хозяевами «Региона» являются два бывших генерала МВД. Их «партнёром» значится датская компания по производству стройматериалов, из которых мы делали «евроремонт». В сметах указывались бешеные расценки, а мы получали по двести долларов в месяц за 12-14 часовой рабочий день. И то, если повезёт их сохранить.
Я накопил четыреста долларов, и пришло время бежать из этого концлагеря.
Своей прилежной работой, я усыпил бдительность посредника и выклянчил еще пару сотен. Также благодаря дружеским отношениям с вахтёром, я забрал свой паспорт.
Теперь возникла проблема проезда с вещами к поезду, где всех пассажиров пропускали сквозь оцепление из ментов. Чтобы её разрешить, я проделал репетицию побега и разведку маршрута. Надо было по кольцевой проехать на троллейбусе до высотки МВД, и далее пешком перебраться через мост к базару возле Киевского вокзала. Оттуда на перрон для пригородных электричек. В конце перрона спрыгнуть на пути и перебежать к перрону , где стоял кишиневский поезд. Деньги я спрятал в буханку чёрного хлеба.
Хотя сумка была тяжелой, план побега полностью удался.
Добравшись до тепловоза поезда «Москва-Кишинев» и оставив сумку на путях, я осторожно выглянул в сторону перрона. До отправления поезда оставалось минут пять, мой вагон находился где-то в середине состава, пассажиров уже почти не осталось – только отдельные кучки провожающих.
Но какая досада! Через вагон от тепловоза наряд из троих ментов «трясла» какого-то мужика с огромными, «цыганскими» сумками. Пройти мимо них незамеченным было просто невозможно. Я сразу выдавал себя, двигаясь в противоположную от тепловоза сторону.
Но Господь услышал мои мысли. Внезапно из ближайшего вагона открылась дверь, и выглянула проводница. Это была ангел-спаситель. Я схватил сумку и, прижимаясь к пыхтящему тепловозу, рванул к открывшейся двери возможностей.
Наши взгляды с ангелом встретились. Она на миг замешкалась, оглянулась на ментов и решилась. Проводница отступила вглубь вагона, давая мне дорогу, и я, забросив сумку на площадку вагона, вскочил в него. Моя спасительница тут же захлопнула дверь и прозвучал гудок тепловоза.
Свобода! Я на территории независимой Молдавии!
Поезд свободы тронулся. Я торжествующе разглядывал перрон, где автоматчики вели очередную партию узников в привокзальную комендатуру.
Далее мне предстояло пробираться в свой вагон. Ночью вошли украинские «потрошители». Словно натренированные и голодные псы, мужчины и женщины- таможенники вытряхивали вещи, рылись в свёртках, карманах, общупывали. Искали деньги. Некоторых пассажиров уводили на обыск в купе проводника.
Меня обыскивала стервозная, худая тётка, похожая на надзирательницу из Освенцима. Она всем своим нутром чувствовала, что деньги где-то у меня спрятаны. Перерыв все вещи и мои внутренние места, она волчьим глазом стала косить на столик, на котором лежала моя надкусанная булка чёрного хлеба. Если бы она на неё посягнула, я был готов за неё биться насмерть. Видимо, волчица это осознала и прокралась в следующее купе.
А вот и утро. Поезд прибывал на кишиневский вокзал. Мне спешить некуда и я спокойно разглядывал суету пассажиров и встречающих глазами человека познавшего ад.
Наконец, я вышел. Никто меня здесь не ждал, но радость переполняла моё сердце.
Наступало тёплое, ясное, мартовское утро молдавской земли. Я сдал свою сумку в камеру хранения и двинулся пешком в сторону центра.
Когда я дошел до гостиницы «Кишинэу», завернул к Измаильской, увидел знакомую суету возле базара, услышал молдавские песни из киоска, в горле с чего-то стало першить.
И вдруг потекли слёзы! Потрясающе! Я даже их не вытирал, а просто сторонился прохожих и отворачивал глаза. Это из меня исходила многомесячная, душевная неволя, страхи и унижения.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://megdan.ru/blogs/pendzher-km-sveta/arhipelag-moskva-chast-2.html