Создатель Большой Бессарабии

11 февраля 1776 года родился основатель Бессарабской государственности и первый президент независимой Греции Иоаннис Каподистрия. В 1812 году именно по его проекту была учреждена автономная Бессарабская область Российской империи. Каподистрия разработал инструкцию первому гражданскому губернатору региона, называемого в ту пору ещё Южной Финляндией. «Болгары, сербы, молдаване и валахи ищут отечества. Вы можете предложить им оное в сем крае» - говорилось в том документе. Эти слова, по сути, определи социально-политическое развитие Большой Бессарабии на последующее столетие.
Как первый президент Греции сконструировал Большую Бессарабию
В августе 1812 года была учреждена Бессарабская область, чья территория охватывала всё междуречье Днестра, Прута и Дуная. Таким образом топоним «Бессарабия» стал применяться не только лишь к малой части на юге этого региона.
В процессе создания Бессарабской области Российской империи в рамках единого административно-территориального образования были объединены и бывшие цинуты (уезды) Молдавского княжества, и недавние владения Буджакской орды с центром в Каушанах, и города – крепости, несколько веков бывшие турецкими (включая Бендеры).
Впервые в истории Большая Бессарабия обретала свои региональные органы государственной власти, законы, казну, официальную столицу в Кишинёве, единую Православную епархию.
Эти преобразования стали итогом деятельности выдающегося человека – графа Иоанна Каподистрии. Он был уроженцем греческого острова Корфу, после оккупации которого Францией поступил на русскую службу. В 1812 году, когда решалась судьба Бессарабии, Каподистрия руководил работой Балканского и Ближневосточного отделов российского МИДа. В дальнейшем он стал фактическим главой внешнеполитического ведомства России.
После того, как в 20-х годах XIX века было создано национальное греческое государство именно Каподистрия стал первым президентом Эллады.
При назначении адмирала Павла Чичагова первым российским наместником Бессарабии граф возглавил его дипломатическую канцелярию. В Пруто-Днестровье Каподистрия прибыл из Вены, где работал в российской дипломатической миссии. Ещё в Австрии он составил ряд документов, определявших перспективы российской политики в Бессарабии и на Балканах.
В одном из них Каподистрия предлагал сделать Бессарабию как и Крым "землёй обетованной" для балканских народов. Эта концепция нашла практическое применение в инструкции первому гражданскому губернатору Бессарабии Скарлату Стурзе, составленной от имени Чичагова. Губернским властям вменялось в обязанности «искусным образом обратить на сию область внимание пограничных народов».
«Болгары, сербы, молдаване и валахи ищут отечества. Вы можете предложить им оное в сем крае». Для успешного выполнения Бессарабией статуса «витрины» Российской империи на Балканах предписывалось осуществить обширный план модернизации: утвердить права собственности, кодифицировать местные законы, основать образовательные, экономические, культурные учреждения, стимулировать развитие торговли.
Каподистрия был сторонником концепции Монтескье о взаимосвязи законодательства с нравами, обычаями народа и природными условиями. Это мотивировало его на отстаивание для Бессарабии «областного правительства, согласного с местными законами, нравами и обычаями». Впрочем, все три западные провинции, присоединённые российской короной в правление Александра I (Финляндия, Польша и Бессарабия) получили автономные права.
Тем не менее, бросается в глаза, что Петербург строил систему местной власти в Бессарабии очень неторопливо. Такую неспешность можно объяснить рядом обстоятельств.
Во-первых, сказывался дефицит местных кадров, на которые можно было бы опереться при формировании бессарабской политико-правовой системы. Ведь после 1812 года подавляющее большинство высокопоставленных молдавских бояр осталось в Яссах, на подконтрольной османам территории. Именно там, в Запрутской Молдове находились их основные земельные владения, которых можно было лишиться, перейдя на русскую службу. В будущем российским властям неоднократно пришлось обращаться к ясским чиновникам для разъяснения особенностей молдавской правовой системы и даже для получения эскизов герба Молдавского княжества (при разработке символики Бессарабской области).
Во-вторых, на момент присоединения Бессарабии к России Молдавское княжество ещё не имело систематизированного законодательства, которое можно было заимствовать для Бессарабской области в готовом виде. По словам известного бессарабского историка, профессора Новороссийского университета Алексея (Алексиса) Накко (Наку) в начале XIX века в Молдавии существовала разнообразная масса противоречащих друг другу правовых обычаев, «с различными объяснениями и толкованиями, смотря по местности, поселению, народности и сословию, к которому они применялись». Ему вторил бессарабский просветитель и первый ректор Кишинёвской духовной семинарии Пётр Куницкий: «права и законы Молдавии, как и политическое состояние ея, зыбки и не тверды» и состоят преимущественно из отдельных грамот (хрисовов), изданных господарями по тем или иным случаям.
В третьих, вопреки распространённому представлению о Российской империи как о бюрократическом государстве, Петербург испытывал недостаток квалифицированных чиновничьих кадров, которых можно было бы «десантировать» в Кишинёв для оперативного обустройства Бессарабской области. Ведь аналогичные процессы в Финляндии и Польше происходили с опорой на местные элиты.
В августе 1812 года был назначен первый гражданский губернатор Бессарабии Скарлат Стурза. Он принадлежал к одному из самых знатных и влиятельных боярских родов и находился в российском подданстве ещё с 1792 года. «В уважение на верность, усердие и преданность» в ходе Второй екатерининской войны с Турцией 1787-1791 годов ему были пожалованы земельные владения в Могилёвской губернии и Приднестровье. Каподистрия был весьма близок со Стурзой, его сын Александр (Стурза) стал сотрудником графа по дипломатическому ведомству. Роксана Скарлатовна Стурза была возлюбленной Каподистрии, которой тот безуспешно делал предложение «руки и сердца».
В том же месяце (по новому стилю) царским наместником Чичаговым был подписан документ об учреждении временного правления в Бессарабии. Главным региональным органом власти становился Областной совет, председателем которого являлся гражданский губернатор. Российский наместник мог лишь надзирать, но не вмешиваться в его деятельность. Первый департамент Совета состоял из экспедиций по судебным, уголовно-следственным и полицейским делам. Второй департамент – из статистической, финансово-налоговой и торгово-промышленной экспедиций. Именно департаменты были основными распорядительными органами, принимая решения большинством голосов, входивших в них советников. На общих собраниях всех советников рассматривались важнейшие вопросы областной жизни. Советники были назначены Стурзой из числа молдавских бояр и рекомендованных ему русских военных администраторов. Особо оговаривалось, что молдавские бояре должны обладать большинством мест советников.
По своему устройству Областной совет напоминал правительство (Диван) Молдавского княжества за тем исключением, что количество департаментов в Бессарабском совете было меньше.
Местное управление также было весьма близким к аналогичной системе Молдавского княжества. Уезды управлялись исправниками, назначаемыми из числа бояр. Наиболее крупные уезды (Сорокский, Хотинский, Ясский, Оргеевский и Бендерский) имели по два исправника, остальные – по одному. Они обладали, по сути, неограниченной властью на местах: широкими административными, фискальными, полицейскими, судебными полномочиями. Также создавались городские полицейские органы и областная врачебная управа.
Имперскими властями официально провозглашалось сохранение в области местных законов. Население края на три года полностью освобождалось от подушной подати и поземельного сбора в казну, бессрочно не подлежало рекрутскому набору. Делопроизводство полагалось вести на двух языках: молдавском и русском. Местное население сохраняло личную свободу, впрочем, ни на одной территории, присоединённой к Российской империи в XIX веке крепостное право не вводилось.
Приступив к выполнению своих обязанностей, Стурза определил в качестве административного центра Кишинёв. Данное решение вдохновлялось главой вновь создаваемой Бессарабской епархии, митрополитом Гавриилом Бэнулеску – Бодони.
Тем не менее, оно было спорным, поскольку это местечко имело очень скромную инфраструктуру. В последующем гражданские губернаторы неоднократно ставили вопрос о переносе столицы области в днестровские Бендеры. Однако император Александр I высказывался против перемены областного центра.
Параллельно шло формирование единой Бессарабской Православной епархии. Митрополит Кишинёвский и Хотинский Гавриил объединил в своих руках управление церковными округами, подчинявшимся ранее различным епископиям Молдавской церкви и даже непосредственно Константинопольскому патриархату.
Политико-правовая система, сложившуюся в Бессарабии 1812 – 1813 годах была настоящей идиллией для боярской элиты. Петербург, занятый отражением Наполеоновского нашествия, а затем и заграничными походами русской армии, в дела Кишинёва практически не вмешивался. Региональные и местные чиновники руководствовались весьма вольно трактуемым законодательством.
Ситуацию кардинально изменили кадровые перестановки в высшем эшелоне власти Бессарабской области. Кроме того, в провинции стали развиваться процессы, которые заставили российские власти обратить пристальное внимание на окраинный регион.
В феврале 1813 года с должности командующего Дунайской армии был отставлен Чичагов. Это означало прекращение его полномочий как царского наместника в Бессарабии. Весной того же года из-за тяжёлой болезни «на покой» попросился и губернатор Стурза.
В столицу империи стали поступать многочисленные сигналы о случаях «беззакония, притеснения, погибели бессильных». Это определялось слабостью местной гражданско-правовой системы, которая не могла разрешать возникшие коллизии и предоставляла широкий простор для чиновничьего произвола.
Отсутствие специализированных органов криминальной юстиции приводило к тому, что уголовные разбирательства затягивались и проводились недостаточно профессионально.
Сказывался и давний порок молдавской политической системы, унаследованный со времён османского владычества. Весьма красноречиво её описал Куницкий: «воля султанов была законом для молдавских князей, воля князей была законом для Дивана... затем и воля Диванских бояр была обыкновенно законом для земских исправников и судий». Последние же, под видом выполнения приказов вышестоящих, вершили произвол «так, что наконец право сильного сделалось обычаем сей земли».
Чаще всего такие злоупотребления касались вопросов землевладения: используя своё служебное положение, чиновники зачастую присваивали себе земельные угодья. Однако в тот период в Бессарабии произошла афера, получившая всероссийскую известность. Уездные исправники умудрились облагать, собирать и, соответственно, присваивать подати с подвластного населения, несмотря на трёхлетнее освобождение бессарабцев от каких-либо платежей в государственную казну.
Отголоском прежних османских порядков была широко распространённая продажа должностей исправников и других чиновников на местах. Бывали случаи, когда боярин, добившись должности исправника стремился расставить на подчинённые должности своих личных слуг. Вообще же неспособность (или нежелание) должностных лиц отделять публичные дела от частных была главной претензией имперских чиновников к бессарабским администраторам: решения принимались на частных встречах, процедурные условия не соблюдались, архивы не велись.
Недостаточная эффективность местных чиновников поставила под угрозу реализацию самого главного имперского проекта в Бессарабии: её заселение выходцами из-за Прута и Дуная.
К моменту присоединения Пруто-Днестровья к России здесь проживали лишь от 200 до 334 тыс. человек, 43160 семейств. После подписания Бухарестского мирного договора в регион хлынул поток переселенцев из Дунайских княжеств и Балкан. Но была и эмиграция из Бессарабии, которая к 1814 году даже усилилась. Регион покинули около трёх тыс. молдавских и болгарских семей опасаясь рекрутчины и закрепощения, введение которых по слухам ожидалось в Бессарабии. Местные администрация плохо противостояла распространению этих ничем не подтверждённых слухов.
Поток иммигрантов сдерживало стремление бессарабских бояр превратить крестьян - переселенцев в зависимое население. Именно поэтому обустройство иностранных колонистов в последующем было изъято из ведения местных властей Бессарабии.
Сменивший Чичагова и Стурзу (на обеих должностях) генерал-майор и бывший комендант Хотина Иван (Иохан) Гартинг попытался решить административный кризис за счёт централизации. Исправниками стали назначать русских чиновников, происходила повсеместная русификация делопроизводства и судопроизводства. Ограничивались экономические контакты Бессарабии и Запрутской Молдовы. В имперских инстанциях Гартинг лоббировал отмену автономного управления в Бессарабской области.
Это вызвало протесты среди бессарабских дворян, открыто опротестовавших действия наместника – губернатора в петиции на имя императора.
Петербург предпринял экстренную реформу администрации региона. В начале 1815 года стартовала разработка новых правил управления для Бессарабской области. Руководил этим процессом граф Каподистрия, вернувшийся к кураторству над областью.
Новым наместником стал Подольский генерал-губернатор Алексей Бахметев, а гражданским губернатором – Херсонский вице-губернатор Иван Калагеоргий. Однако вскоре последнего сменил представитель бессарабского боярства Константин Катакази. На вновь введённую должность вице-губернатора назначался также бессарабец Матвей Крупенский. Тем самым достигались сразу две цели: расширялось представительство местных элит во власти, заместитель губернатора обеспечивал непрерывность функционирования Областного совета (во время длительных болезней Стурзы и Гартинга общие собрания Совета подолгу не проводились).
Перед новыми руководителями Бессарабии была поставлена задача активно пресекать чиновничьи злоупотребления, оградить от боярского произвола земледельцев, приступить к работе по составлению местного гражданского уложения. Однако главнейшей задачей была разработка Устава Бессарабской области.
Составление последнего, шедшее при активном участии молдавских бояр, завершилась к 1818 году.
Устав был подписан в Кишинёве императором Александром I в присутствии именитых представителей бессарабского дворянства. Основной закон региона основывался на принципах дворянской демократии, заимствованными разработчиками из Царства Польского - нового владения Александра I. По этому время действия Устава 1818 года можно считать «Польским экспериментом» в Бессарабской области.
Автор И. Иваненко