Наше детство. Улица Фонтанная.

Это был новый этап в моей детской жизни, хотя я по-прежнему продолжал ходить хвостом за моим двоюродным братом Васей и играть на Комсомольскую.
На улице Фонтанная жили мои одноклассники Ульяна Кара и Витя Шевчук. Сдружился я с братьями Белиогловы («Дачуйти») и часто проводил с ними время у них во дворе, огороде. Напротив нас жила семья Киосе. Их отец работал ездовым в школьной конюшне, а из старший сын Иван стал самой большой знаменитостью нашей школы. Он первым из тараклийцев поступил в Харьковский авиационный институт и стал образцом для подражания у последующих выпускников, пока эту тенденцию не переломили через несколько лет «бауманцы» во главе с Тимой Кочевым, будущим директором Тараклийского механзавода. По слухам, Ивана Киосе даже пригласили в отряд космонавтов и он проходил там подготовку.
Другая примечательность этой улицы- седянки. Они проходили в доме с обширным подвалом под ним (по-чийшийски «башка») и дверями с выходом на улицу. За несколько дней до седянки вокруг этого дома и подвала суетились местные девушки. Они там всё «вылизывали», мазали, белили, таскали лавки, килими. В воскресенье после икиндии ( 17-18 час.) девушки, нарядные, в основном по болгарскому обычаю и с рукоделием, рассаживаются внутри этого подвала и прядут, вышивают, шьют, плетут… К вечеру , когда наступали сумерки начинали подтягиваться те, ради чего всё это устраивалось: появлялись ергени и ергенчета. К этому моменту парни уже полностью перешли к магазинной одежде, но некоторые еще носили красные пояса или домотканые брюки. Вначале парни просто толпились у входа, ведя свои серьезные, полувзрослые разговоры. Затем те, у кого были уже конкретные зазнобы, проникали вовнутрь к девушкам и зачинали шутливые перепалки и подначивания, состязаясь в остроумии и осведомленности о тараклийских и уличных тайнах и новостях. С ними же является и обязательный гармонист. Постепенно в подвале становилось шумно, весело и непринужденная молодежная атмосфера. И тогда туда осторожно заглядывали менее боевые, словоохотливые или «необстрелянные» момчета. Их то, как раз и ожидали больше всего. К сожалению, сельская, замкнутая жизнь давала мало времени на романтические приключения. Как только новичок , может и случайно, просидит на лавке рядом с какой-нибудь рукодельницей, как на следующий день вся Тараклия уже будет знать, куда явятся сваты, а родители паренька приступят к тщательному изучению досье рода потенциальной невесты.
Советская власть внесла большие изменения: теперь контакты между молодыми расширились за счет совместной работы в колхозе, предприятиях, учреждениях, школах. В клубе уже организовывались танцы, ходили в кино. Правда танцы и кино в эти времена посещали, в основном, парни и девушки из «городской» части Тараклии. На танцах же вальс и «взажим» местные девушки еще не решались пробовать и не умели. Здесь царствовали девушки и ребята из русской, начальственной среды. Тараклийские девушки из «сельской» части продолжали еще организовывать седянки, а по улице Чапаева еще устраивалось «горното хоро» и впечатляющий променад по воскресеньям.
Это осуществлялось по мостовой центральной части улицы Ленина. Мостовая из булыжника была устроена в румынское время и начиналась от Фонтанной и до церкви. К вечеру со всех улиц Тараклии на мостовую стекались группками девушки. Каждая группа, а это были близкие подружки, одевалась в одинаковый набор одежды: пантофи, рокля, мониста, забрадки, пристелка…Вот прошла группа девушек в розовых платьях, за ними другая группа-в синих и т. д. Вся мостовая наполнялась разноцветьем. По сторонам, на углах примыкающих улиц вдоль мостовой чинно устраивались взрослые тараклийцы, забавляясь этим карнавалом…
Мы же, детвора, сновали между группами девушек, разгуливающих по мостовой, и пытались им чем- нибудь досадить: забрадку сдернуть, китку-цветок украсть или просто ущипнуть, пока они не натравят на нас своих ухажеров. Тогда нам приходилось по-быстрому тикать, чтобы через некоторое затишье продолжить своё коварное занятие.
Тогда центр Тараклии, в отличие от нынешнего, был не таким расфуфыристым, но зато содержательным. Если последовать за девушками от Фонтанной, где, кстати, сто лет назад была окраина Тараклии и здесь стоял межевой камень, то справа проходим маслобойку, почту, а слева был киоск с колхозным вином и выходим на мост через рыпу перед улицей Димитрова, где на углу тоже был киоск с колхозной снедью и вином. Справа за мостом проходим партбиблиотеку, а слева раймаг. Далее справа –редакция газеты «Советская Молдавия» и загадочное здание райкома партии с высоченными ступеньками, слева Комсомольская уходит вниз прямо в речку. Затем слева детская поликлиника, мясо-молочный магазин, а справа «Продмаг», «Аптека». И, наконец, мы приближаемся к эпицентру тараклийской общественной жизни: парихмахерской. Она стояла прямо на углу Советская + Ленина .

В этом учреждении царил неповторимый дух уходящей мелкобуржуазной эпохи. Кроме парикмахерской, в этом же здании было и фотоателье, а там работали будущий «дядя Саша фотограф», усатый смугловатый и горбоносый Горбылев и ряд таких же экзотичных, остроумных и общительных дядек. С «дядя Сашей», Александром Ивановичем Ковачем позже мы стали соседями по махале, но познакомился с ним близко уже, когда он был в возрасте около 60 лет. Представляю каким он был в 60-х годах. В этой парихмахерской-ателье всегда играла музыка, пахло одеколонами, шелестели газетами, были зеркала…а между клиентами и мастерами вёлся нескончаемое обсуждение событий и персонажей. Достаточно было посидеть в очереди, как тараклийская жизнь представлялась во всей своей многоликости. Перед парихмахерской возле стенда с фотографиями всегда толпились мужчины и соображали.
А вот как запомнил это место известный тараклийский общественник С. Танов:
« Если в былые времена все дороги вели в Рим и Киев, то куда все новости стекаются в Тараклии? Нет, не баню. У нас это место-парихмахерская. Каждому пожилому тараклийцу памятны местные цирюльники: дядя Ваня Пащенко, Александра Бужилова, Федор Митителов, Виктор Солдатов. К ним выстраивались очереди из нас, пацанов, наших отцов и дедов. И у каждого были свои предпочтения и «свой» мастер, в ожидании которого приходилось пребывать часами. Но эти мастера покоряли тараклийцев не только мастерством, но и неповторимой атмосферой шуточек, розыгрышей, комментариев, баек, касающихся событий в нашем большом селе. Клиенты тоже делились новостями и участвовали в импровизированном КВНе тараклийских остряков и сплетников.
Рядом с ними трудился, не менее известный далеко за пределами Тараклии, даровитый весельчак и балагур- Александр Иванович Ковач. Или просто - дядя Сашо Куришков.
Дядя Саша обладал большим чувством юмора, был собирателем и рассказчиком множества всевозможных историй. Там, где появлялся дядя Саша, он мгновенно становился центром внимания общества.
Фотографироваться в его ателье было большой радостью. Дядя Саша умел находить нужные слова для всех посетителей, всех возрастов и на всех бессарабских языках. Он мигом определял особенность клиентов ,по только ему понятным, признакам.
Например, если заходил гагауз из соседних сёл, то дядя Саша мало того, что переходит на гагаузский, но и демонстрирует поразительную осведомленность о жизни соответствующего селения. У него были готовы советы, рецепты и связи на все случаи жизни. Что относится к политической сфере, то тут ему равных и близко не было, а многие узнавали много интересных фактов из жизни своих родственников. В этом плане у дяди Саши были только два конкурента: краевед Петр Афанасьевич Кайряк и Степан Георгиевич Димитриев. Последний был известным в Тараклии краснодеревщиком и обладателем редкого по красоте тембра голоса. Его семья была песенной достопримечательностью Тараклии. Его супруга, Полина Харлампьевна долгие годы руководила творческими, хоровыми и вокальными коллективами, а затем была директором Дома Культуры. Их сын Борис начинал свою карьеру кутурье в Москве у известного В. Юдашкина.»

Вот, мы переходим перекресток и попадаем в самое красивое, историческое место Тараклии.

Справа прямо на углу- здание бывшей гимназии и румынской примарии с роскошным крыльцом, колонами и арками, а слева среди сиреневых кустов , огражденный памятник Ленину.

Но раньше здесь был памятник императору Александру Освободителю.

Чуть ближе к перекрестку была чешма, но сейчас здесь чугунная колонка, из которой все гуляющие выпивают водички. Дальше можно не идти: церковь в запустении, и хоро здесь уже не играют. Можно свернуть вниз по Советской и увидеть огромный котлован: здесь будет парк с прудом. А пока на ровном дне будущего пруда проводятся импровизированные хоро.

В этой улице наши времяпровождения чаще всего происходили в оврагах и на баире, начинающегося за улицей Садовая и вся скудная растительность и живность нашего края также была включена в детскую жизнь: ранней весной начиналось отлавливание пауков-тарантулов из нор с помощью нити и куска смолы. Вцепившегося в смолу паука загоняли в спичечный коробок и затем пугали им девочек.
Поощрялась официально и другая охота- на сусликов. Выслеживая сусликов, подбегали к норе , в которую он забежал и заливали туда ведром воду. Когда полуудавленный суслик выбирался наружу мы его «утилизировали».
Искали и находили в укромных местах замечательное растение: кърска дъвка- млечнодайное растение, корни которого выделяли молочную жидкость, и которая затвердевая, превращалась в превосходную жвачку.
Из бузуна или стрелок лука делали свистульки, а чертополох (магарешки бодил) был прекрасным соперником, когда в твоих руках меч, сабля или даже палка или камшик. Заросли драки были нужны домашней птице.
Камыш использовался для изготовления стрел, а луки делали из веток вишни или акации. Наконечники для стрел изготавливались из жести консервных банок. При солидном луке такой стрелой пробивали фанеру. Когда происходила битва племен, наконечником служили кукурузные кочерыжки.
Рядом с улицей Фонтанная находились и такие важные объекты детского любопытства, как пожарный пункт и маслобойка по улице Ленина. На пожарном пункте была конюшня с красивыми, рослыми конями; красные пожарные тарантасы с ручными насосами…Там работал пожарником мой калеко А. Шаган.
В маслобойке имели место шумные механизмы с огромными колесами, блестящими цилиндрами, шкивами, транспортерами. Однако везде царил восхитительный запах свежепрессованного макуха (жмых) и свежевыжатого подсолнечного масла, которое золотой струйкой вытекало из черного пресса. Макух мы грызли, словно халву…Но самое главное, нам перепадала смесь из очищенных семечек вперемежку с шелухой. Шелуху сдували и забивали рот ядками. Вкуснятина!