Московский бомж.Повесть. Часть1

Утро майора

Майор из отдела уголовного розыска Виктор Потанин заступил на службу, привычно припарковав свой джип между бетонным забором и старинным тополем. Привычно выслушал доклад дежурного по районному отделу полиции Соколиная Гора о происшествиях за ночь и отметил про себя, что ничего чрезвычайного не случилось и слава богу.
Около метро «Семёновская» задержаны несколько шумных моджахедов из Средней Азии, со стройки привезли группу молдаван для профилактики и с ними зачем-то московского бомжа.
Моджахедов дежурный передал в экспертно-криминалистический отдел для снятия отпечатков пальцев, проверки документов и адреса местообитания. Этих пассионариев Востока надо держать под наблюдением всегда и везде.
Молдаване же, были постоянными гостями «обезьянника». В конце месяца регулярно проводились полицейские рейды вокруг строек района.
Поскольку выходцы из Средней Азии жили организованными общинами со своими туземными старшинами, часто с жёнами и не предавались открытому пьянству, их тревожили редко.
Другое дело «европейцы»: молдаване и украинцы. Где бы они ни жили: на стройке или общагах, были на работе или на улицах- у них всегда возникали бесконечные конфликты и разборки. А устраивать пьянки с драками по редким выходным было для них обычным развлечением. И для усмирения «европейцев» очень часто прорабы или коменданты общаг использовали, как раз, «азиатов». Они всегда были трезвы, всегда пребывали группой и в краткий срок могли мобилизоваться.
Чтобы как-то оградить жителей близлежащих домов от этих нарушителей общественного порядка, полиция регулярно устраивала облавы в местах распития алкогольных напитков, доставляла нарушителей в отделение, брала с них посильный штраф и утром, в понедельник, отпускала. Этот ритуал стал обычным для обеих сторон и даже проходил в форме взаимных перешучиваний.
Вот и сейчас, в коридоре затихали последние восклицания, смешки гастарбайтеров и сопровождаемые едким напутствием дежурного: «До скорой встречи !».
В раскрытом «обезьяннике» оставался лишь одинокий, нахохлившийся бомж. Московские бомжы жили в подвалах заброшенных домов и теплотрассах. На люди они почти не являлись и, в общем, никому не досаждали. К тому же от них дурно воняло, у них чаще всего не было ни документов, ни денег.
Тем удивительнее, по словам дежурного, что этот бомж сам напросился в отделение и требует свидания с майором.
Потанин утвердительно махнул рукой. Он удобно расселся в кожаном полукресле, ловким жестом выбил из пачки сигарету, приоткрыл форточку и закурил. Словно приготовился к просмотру футбольного матча.
Ввели бомжа. Вид у него был классический: почерневшее, старое лицо, глаза с красноватыми прожилками в белках; грязные, скрюченные пальцы, с черными обрамлениями синеватых ногтей. Когда-то кучерявые волосы, спутанными, седыми паклями обрамляли морщинистую физиономию вместе с такой же грязно-серой бородой.
То, что исполняло роль штанов, лоснилось от вековой копоти и нечистот. На ногах чудом крепилось нечто, напоминающее не то лапти, не то кроссовки. Мешкообразный свитер с многочисленными разрывами прикрывал сутуловатое, хилое тело.
Дежурный вышел. Бомж оглянулся ему вслед, словно хотел сообщить майору нечто очень важное для них двоих.
Пока майор молча с профессиональному навыком исследовал бомжа и составлял план допроса, бомж вдруг поднял голову и посмотрел прямо в глаза полицейскому.
Взгляд был явно не бомжовский. Это насторожило майора и он сосредоточился, потушив сигарету.
- Я слушаю.
Бомж снова скосил глаза к двери и заговорил:
- Дело, вот в чём. Сейчас у меня нет никаких документов, но есть документ, утверждающий, что я мёртв и выданный несколько лет назад вашим отделением…Я коренной москвич и хотел бы вновь стать «живым»…
Бомж говорил ясным голосом и с ироничной интонацией, характерной для интеллигентных людей, попавших в глупую и унизительную историю.
Потапов же, еще с первых слов смекнул, в чём проблема, и что случилось с этим человеком.
- А вы сможете назвать какого-либо знакомого вам человека из прошлой жизни?
- Конечно. И не одного.
-Например.
- Например, моих однокурсников.
- А где вы учились?
- В автодорожном…МАДИ
- Да? Интересно. Может, вы назовете Шойгу Сергея Кожугетовича?…Он, ведь тоже там учился и, примерно, в ваше время.
Бомж, однако, не растерялся:
- Ну, не Шойгу, но тоже генерала. Правда, из КГБ, пардон, из ФСБ.
- Даже так? А вы уверены, что он вас признает или даже согласится участвовать в признании?
- Уверен. Он, ведь, староста нашей группы…а старосты бывшими не бывают. Но даже если не получится со старостой, у меня в запасе есть еще и префект одного из округов Москвы. А с ним я ездил в стройотряды…а это всё равно, как однополчане.
- Странно, у вас такие влиятельные знакомые, а вы…впрочем, в жизни всё бывает.
Потанин, чтобы собраться с мыслями, стал готовиться к прикуриванию новой сигареты. Если этот бомж не блефует, а это ему ни к чему и, если подъедет староста-генерал, нужно будет возбуждать уголовное дело. При этом хлопотное, за свой счёт и под контролем генерала ФСБ.
-Хорошо. Допустим, староста ваш, генерал согласится участвовать в вашем «воскресении». Но для начала вы должны назвать вашу фамилию, имя, отчество и адрес проживания, указанного в паспорте.
Бомж снова уставился майору в глаза.
- Зачем?
Бомж, к тому же, оказался не простым доходягой и явно желает впутать генерала. Действительно, зачем майору фамилия человека, которого нет в живых, и которого могут «оживить» только свидетели. А фамилия-это уже дело следователя.
Да. Интересное начало дня.
- Хорошо. Назовите фамилию, имя, отчество вашего старосты.
- Баранов Юрий Михайлович.
- Пока мы будем наводить справки, вам придётся побыть у нас. В любой момент я могу вас вызвать.
Бомж смиренно кивнул головой и привстал. Вошёл дежурный и жестом указал бомжу на выход.

Капкан для двоих

Дежурный захлопнул дверцу «обезьянника» и удалился.
Бомж, он же в миру Андрей Зайцев потоптался немного, сел на жесткий, обитый дерматином, топчан и предался горестным размышлениям. А других у него и не было за всё своё почти семидесятилетнее пребывание на земном плане. Видимо, такая ему была уготована судьба: помереть бездомной собакой в одном из центров мировой цивилизации и родном городе по совместительству. Хотя, как огромный мегаполис Москва может быть «родным» ?
Вот, он обратился в «родную», районную полицию за помощью. И что? Почему майор даже не попытался составить протокол или не предложил написать заявление?
Хотя, кто есть Андрей для полицейского, если существует свидетельство о его смерти и подпись сестры, признавшей в чьём-то трупе своего брата ?
Нужно ли майору это уголовное дело, судебные разбирательства, которые непременно бросят тень на районное отделение? И ради кого? Старого бомжа, которого официально давно не существует. И для чего его «воскрешать»? Чтобы разразился скандал о причастности полиции к мошенническим схемам ? И что будет тогда с майором после этого?
-Да. Зачем я, вообще, сюда припёрся ? Понадеялся, что майор человек в отделении новый и не связан с теми, кто меня «похоронил». Но начальство, же не поменялось. Если надо похоронят и меня еще раз, и майора за компанию. И никакой староста-генерал не поможет.
Видимо, и его я зря впутал. Впрочем, у меня всегда так получается- путано, и не как у людей. Вот, даром подставлю сразу двоих, благополучных людей.
Что же теперь делать?
Единственный выход- сматываться отсюда. Нет человека-нет проблемы.
Андрей решительно подошёл к решетке и постучал. Когда подошёл дежурный, уже другой, Андрей объяснил, что ему срочно нужно в туалет. Дежурный выпустил бомжа и указал на дверь, из которой, как раз, выбиралась уборщица.
Андрей осторожно вступил в свежевымытый туалет и через некоторое время приоткрыл дверь. В коридоре никого не было, а голос дежурного доносился из «обезьянника», где он ожесточенно разбирался с крикливой уборщицей.
Андрей бесшумно вступил в коридор и через мгновение был уже на улице.
Установилось необыкновенно яркое, весеннее утро, а московская уличная толчея создавала ощущение праздника.
Последние, почти пятнадцать лет, Андрей видел только стены подвалов, теплотрасс, и потому этот солнечный свет и городская пестрота вызывали в душе досаду и инстинктивный страх перед реальной жизнью.
Они напоминали ему о днях, когда он был молодым, беззаботным балбесом. А теперь он старый, вонючий бомж, от которого шарахались прохожие.
Андрей поспешил свернуть к скверу, в конце которого отходила тропинка к гаражам и далее к железнодорожным путям, вдоль которых можно было безопасно добраться до «родного» бомжатника возле трёх вокзалов.

Семья и школа

Первый раз Андрей задумался о родне, когда его родители развелись. Они поджидали момент, когда сын закончит школу, и как только это случилось, родители преподнесли ему этот «подарок», и заодно Андрей должен был впервые в жизни принять самостоятельное, жизненно важное решение: с кем жить.
Тогда юный Андрюша проголосовал сердцем - с отцом. Мать свою он никогда не любил и, больше всего за то, что она постоянно «пилила» своего мужа, Анатолия Петровича, профессора кафедры теоретической механики МАДИ.
Анатолий Петрович был из поколения послевоенной молодёжи, закаленной суровыми буднями страшного времени. Как все подмосковные подростки, он рано поступил на завод, затем рабфак. Начальство обратило внимание на смышленого юношу и рекомендовало к поступлению в автодорожный институт.
В те времена вся советская страна жила одной мыслью и единым порывом: скорее покончить с военной разрухой и подготовить молодёжь, способную всей этой индустриальной махиной управлять.
Учёба в институтах для молодых девчат и парней в послевоенное время была непрерывным праздником. Впервые за долгие годы молодёжь могла собираться в таких количествах, под мирным небом и с самых различных краёв Советского Союза.
Чистые души сельской молодёжи, воспитанной в патриархальных традициях, создавали неповторимую атмосферу товарищества и братства. Их чувства были искренними, сильными и, среди них, желание быть максимально полезными специалистами народного хозяйства.
Задатки инженера Анатолий Петрович стал проявлять сразу же после возвращения на родной завод в Мытищах. Очень быстро молодого инженера заприметили и пригласили работать в московском НИИ, а затем и МАДИ.
Работа и творческая атмосфера тех времен просто захватывала деятельных людей без остатка. Надо было срочно модернизировать военную технику и, в частности, танк. Для такой континентальной державы, как СССР, танковые соединения были хребтом армии. И Анатолий Петрович был нарасхват: завод, НИИ, институт.
Но, видимо, жену это не совсем устраивало, и она «пилила». У людей машины, дачи, отдых в Крыму, загранкомандировки, вещи, а её муж круглосуточно зарыт в своих чертежах.
Семейный союз развалился: Андрей остался с отцом, а сестра с матерью переехали жить к тёте.
Жизнь с отцом, сразу же, не заладилась. Оба, по разным причинам, оказались фатально непрактичными в бытовых делах, и это привело к взаимному отчуждению. Да и близости, как оказалось, никакой не было.
Кроме нескольких прогулок в Сокольническом парке ничего в их жизни совместного не случалось: ни футбола, ни рыбалки, ни огорода…
Андрей, практически вырос безотцовщиной и, с вечно брюзжащей, матушкой, которая водила его в садик и назад. Вот и всё детство.

Московская школа мало чем отличалась от садика. Никаких жизненных проблем у учащихся не было. Не надо было тащиться в зной или пургу по разбитой дороге километров пять-десять, не надо было ухаживать за скотиной, больным дедушкой, топить печь, таскать воду, копать огород и драться с наглецами из соседнего села после выигранного футбольного матча.
Москвичам неизвестно что такое ночное, сенокос, река, лес и первая любовь без пошлой кинематографичности. Чаще всего это любовь оставалась и единственной, а после армии- женой. Молодые, сельские парни к 18 годам уже психологически были готовы вступить во взрослую, самостоятельную жизнь и нести ответственность за её содержание.
Для Андрея школьные посиделки пролетели незаметно и тускло. Но, наконец, и он встал перед проблемой: что делать дальше ?
Но в Москве, к началу 70-х годов этот процесс вхождения во взрослую жизнь происходил по, уже накатанной схеме: школа-институт- НИИ. Если есть блат-министерство.
Правда, еще имело значение, как удобно было добираться до вуза. Если он находится на одной ветке метро с близлежащей станцией, значит выгодно.
Станция метро «Аэропорт», возле которой находился МАДИ, не была удобной и придётся ехать с пересадкой, но зато там работал отец, и после окончания института, можно будет устроиться у него в НИИ. Всё просто и ясно.
Кроме этого, конкурс в технические вузы стал падать. Москвичи выбирали, театральные, историко-архивные, народно-хозяйственные…Страна готовилась к переходу к мещанской жизни. Фронтовики состарились, в управленческие структуры стало внедряться новое поколение – карьеристы, службогонцы и блатные. Отразилось это и на вузах. В технические вузы Москвы поступали, в основном, из провинциальных городов и сельской местности. Андрей со своей московской, школьной подготовкой смог сдать экзамены и стать студентом без проблем. В то же время за плечами провинциальных абитуриентов стояли несколько лет самостоятельной, упорной подготовки. В сёлах и малых городах часто не было постоянных учителей по математике или физике, химии. Приходилось эти предметы вести по совместительству и на низком уровне. Ребята же , мечтавшие покорить московские вузы, приучились знания добывать самостоятельно и упорным трудом.
Студенческая жизнь москвича отличалась от школьной только расстоянием до места учёбы. Если обитатели студенческих общаг могли посещать занятия по своему усмотрению и настроению, то москвичам, всё –равно, приходилось каждое утро переться в метро и ехать на место учёбы. Иначе родители будут в недоумении.
Учёба в МАДИ Андрею сразу разонравилась. Отчасти и потому что на первых курсах никаких инженерных дисциплин не было и было непонятно для чего все эти матанализы, термехи и аналитические геометрии нужны.
Просто для того, чтобы составить рейтинг интеллектуальных и прилежных способностей среди студентов группы?
Он был составлен в первую же сессию и Андрей очутился в стане аутсайдеров. Утверждать себя в обществе однокурсников на базе выгрызания гранита науки оказалось невозможным. Андрей ясно осознал, что инженера из него не получится, а в группе он просто никто.
Однако социальный инстинкт требовал самоутверждения, и он стал пробовать себя в других местах.
Сначала он втесался по объявлению в театральную студию, которая через некоторое время прогремела на весь Союз, но кроме массовки Андрею ничего не предлагалось. Он был бездарен.
Затем он стал посещать фехтовальную секцию, но природная нерасторопность не позволяла порадоваться спортивным успехам в столь экзотичном виде соревнований.
Тогда Андрей решил подрабатывать грузчиком багажа в аэровокзале напротив института. Не столько из-за того, что не получал стипендию, сколько из-за потребности быть причастным к общественно-полезной деятельности и конкретному общению с людьми. К тому же там работали многие сокурсники.
Однако через некоторое время открылись закулисные тайны жизни аэровокзала. Одна из них заключалась в том, что кроме умения быть шустрым и аккуратным грузчиком чемоданов, нужно стать любовником одной из работниц секции регистрации. В противном случае возникнут проблемы с коллективом и досрочное увольнение.
Хотя Андрей и не отличался завидной мужской внешностью и манерами, а даже, наоборот, он был по-женски уступчив, чрезмерно обходителен и совсем не обаятельным, тем не менее, на первой же служебной гулянке он был недвусмысленно атакован разгоряченной кассиршей-разведенкой.
Не имея, вообще, никакого опыта обращения с женщинами и, тем более, со столь настырными, Андрей банально облажался и окончательно осознал, что женщины его не привлекают, как это положено быть.
Последствия были катастрофичными: Андрея через неделю уволили, и он понял, что ему в жизни ничего не светит.

Счастливый случай

После позорного изгнания из аэровокзала Андрей по традиционному русско-советскому рецепту решил напиться. Но даже эта простецкая акция оказалась для него сложной. Во-первых, не с кем, во-вторых-где ?
В советское время даже в Москве барчиков не было, а сильно пьяных ждал медвытрезвитель и письмо по месту работы или учёбы.
Однокурсники, же были в курсе какая у него печалька, и кроме ехидного сочуствия ничем помочь не могли.
Тогда Андрей вспомнил про «Голубой Дунай». Это место находилось недалеко от Волоколамского шоссе в районе Тушинского аэродрома.
За жилым кварталом, примыкавшим к шоссе, простирался обширный, девственный пустырь. Такие места в огромной Москве встречаются во всех регионах мегаполиса: заросшие кустарником и деревьями пространства, деревянные дома, колодцы, запруды, тропинки с лужайками. Этакие, чудом уцелевшие осколки русской, деревенской жизни в нескольких минутах ходьбы до, бушующих автопотоками, проспектов.
И здесь, на берегу мелкой речушки Сходня, среди кустов располагался пивной ларёк. Вокруг него круглосуточно царило оживление: студенты, рабочие, алкаши, бомжи и даже попадались интеллигентного вида субъекты.
Выпивать можно было везде: на нескольких стойках возле ларька, на пнях, просто на траве или возле речки. Для многих москвичей «Голубой Дунай» оставалось единственным местом общения с природой.
Опьяневшие мужики отсыпались там же, где их застало земное притяжение.
Андрея оно тоже приземлило и очень быстро.
Очнулся Андрей ночью от холода. Всё-таки, май в Москве месяц прохладный. Плащ, «дипломат» и деньги у нашего героя были приватизированы в пользу местного сообщества пьяниц.
Так же бестолково пролетели два года. Летом Андрей, всё же, съездил в стройотряды с ребятами из своей группы, но кроме насмешек и подколок ничего он там не приобрёл.
В свободное от работы время он читал книжки или балакал с поварихами на кухне. Не потому что они его интересовали, а потому что парням с ним говорить было не о чем. Он в футбол не играл, на танцы местные не ходил, работал неловко…
Но после третьего курса всех обязывали проходить производственную практику на московских заводах. Также этим летом проходил Московский кинофестиваль, заметное явление советской, культурной жизни. Это Андрея вполне устраивало. Кроме этого, еще зимой профорг группы предложил Андрею вступить в общество любителей книги и распространять их среди товарищей. Андрей нехотя согласился, но через некоторое время увлёкся. Через сообщество можно было доставать зарубежные романы. И в это же время такие же романы стали давать в обмен на макулатуру. Это тоже заинтересовало Андрея.
Он завязал знакомства с такими же распространителями дефицитных книг, и незаметно у него пробудилась страсть к приобретению ценных книг, коллекционированию их, обмену и перепродаже. Это неожиданная страсть охватила пожаром всю его настрадавшуюся душу. Он уже следил за всеми издательствами Советского Союза, за их планами, доставал каталоги.
Анатолий Петрович с недоумением и горькой досадой наблюдал за тем, как его сын стал превращать квартиру в склад книг и макулатуры. Но что он мог поделать?
И, вот, этим летом с Андреем случилось знаменательное происшествие: он познакомился с Колей Стоевым.
Прикол заключался в том, что с Колей он учился в одной группе, но Коля жил в общаге, и виделись они лишь изредка на лекциях, куда Коля захаживал, чтобы занять денег. А в стройотряды Стоев предпочитал ездить с друзьями из общежития.
В тот день Андрей двигался со стороны Кремля по Тверской в сторону Столешникова переулка, где находился книжный магазин. Но подходя к параллелепипеду гостиницы «Национал», Андрей наткнулся на огромную толпу зевак. Здесь снимали кино, перекрыли движение автотранспорта и пешеходов. Ничего не оставалось, как наблюдать за ходом съёмок. Судя по всему, они пройдут быстро: всё-таки, перекрыта главная улица столицы.
В тот момент снимали кинокомедию «Райские яблочки». Несколько полицейских отгоняли группу граждан, среди которых мелькали лица всесоюзно известных актёров. Они подрабатывали в массовках и в день , участвуя в нескольких фильмах, умудрялись зарабатывать столько же, сколько в театре за месяц.
Андрей с любопытством наблюдал за знакомыми артистами, отмечая, как они органично и творчески изображают безвестных жителей неизвестной страны.
Но, вот, у одного из полицейских, особо вошедший в роль заслуженный артист, сбивает с головы форменную фуражку, и она откатилась к ногам зевак. Полицейский, столь же творчески, стал бутафорной дубинкой охаживать заслуженных артистов. Когда они, изображая нешуточный испуг, отдернулись, полицейский подбежал за фуражкой, и Андрей узнал в нём Колю. Андрей, конечно же, тут же его окликнул. Коля ему заговорщически подмигнул и вновь вошёл в роль.
Через несколько дней по общаге пополз слух, что Колян Стоев стал кинозвездой и он нарасхват.
Андрей сообразил, что Колян подрабатывает на «Мосфильме», и решил тоже пристроиться. Однажды вечером он пришёл в общагу, где жил Стоев, и с того момента он из неё почти не вылазил.
Андрей открыл для себя неведомый мир.

Логово бомжей

Уже затемно Андрей дотащился до своего бомжатника. Это был подвал одного из нежилых домов, намеченных на снос. Здесь же, в замкнутом из нескольких зданий, дворе шли строительные, фасадные работы и жили строители-гастарбайтеры.
Перед тем как спуститься в подвал, Андрей присел на штабель из досок. Его мучила одышка и прихватывало сердце. Незаметно подкралась старость.
Вдали, перед его взором сияли огни трёх вокзалов и Комсомолькой площади, возле которых муравьями сновали люди. Куда-то и зачем-то они уезжают, приезжают, встречают, провожают…Этот мир ему уже был давно недоступным, хотя и находился в десяти минутах ходьбы отсюда. Довольно часто, но ночью, Андрей пробирался к рабочей столовой возле Казанского вокзала, где сердобольная мойщица посуды выносила ему приготовленный пакет с объедками. А обычно, бомжей не терпели. Очень часто из магазина выносили розовые круги нарезанной колбасы и раскидывали бездомным собакам, но ни разу Андрею колбасы не перепадало. Интуитивно. продавщицы считали, что городские собаки уязвимее бомжей и презирали последних.
Андрей тяжело вздохнул и нырнул в бомжатское логово. Это было просторное помещение в подвале, разделенное на две половины перекошенным, пустым шкафом : женскую и мужскую. В женской половине спали две бомжихи - Настя и Кристина, бывшие училки. Сейчас они подрабатывали уборщицами в городском туалете и были на смене. Никакой другой мебели в помещении не было. На полу вдоль стен лежали замызганные тюфяки и в одном из углов- куча тряпья и стопка книг.
Это была летняя «резиденция», а зимой впятером жили в соседней теплотрассе. Двоих его товарищей-мужчин тоже не было. Возможно, их отвезли на «биржу», огромную свалку за городом.
Андрей неловко завалился на один из тюфяков и задремал.
Очнулся он от пьяных голосов, вернувшихся бомжих. Увидев, лежащего Андрея, они противно похихикали, а которая Кристина, заплетающимся языком сообщила Андрею, что заезжал «шеф» и потребовал утром его дождаться. Она также предложила Андрею отведать нечто, завернутое в газетный обрывок, но он отказался, вопреки голодному состоянию. Наверняка, этот гостинец из мусорного контейнера.
«Шефом» был Магомет Шейхов, дагестанец, организовавший из московских бомжей что-то типа кооператива.

Дагестанец

Магомет, объяснял своё появление в Москве коварной шуткой его друзей. Мол, когда они однажды сильно напились, собутыльники приволокли его к московскому поезду в Махачкале и уложили в купе. Когда Магомет очнулся, уже приближалась Москва.
На Курском вокзале, естественно, его захватили менты, но ему удалось удрать из отделения. Прячась в одном заброшенном доме, Магомет столкнулся там с таким же бедолагой, но из Таджикистана. Того, якобы, обчистила московская шпана и едва не убила. Оба оказались без документов, без денег, но рискнули переговорить с одним бригадиром из ближайшей стройки. Бригадир был из Молдавии, посочувствовал беднягам, и оба были определены в подсобники. Новые подсобники оказались удивительно послушны, исполнительны, а в «домашней жизни» Магомет, вообще, поразил бригадира чистоплотностью и склонностью к порядку.
Обычно каквказцы чураются «женской» работы, а Магомет бытовку- «квартиру» вычистил, местами заклеил обои, организовал кухонный уголок, откуда-то приволок телевизор, а пол мыл через день.
По вечерам Магомет рассказывал тюремные истории, из чего следовало, что он не врал об четырехлетней отсидке, но с другой стороны, ни в чём не проявлял какой-либо агрессивности или подозрительности, характерной для этой категории людей. Даже когда выпивали, и возникал спор.
По его рассказам выходило, что когда он вышел из тюрьмы, и с другом приехали в Москву, то им здорово подфартило. Они оказались «наложниками» у какого-то толстого депутата из Госдумы. Они жили в одной из его квартир, он платил им хорошие деньги, позволял даже приводить девочек, но при одном условии: хотя бы пару раз в неделю не забывать о нем самом. Приходилось джигитам «работать» на два фронта в своё и чужое удовольствие.
Когда накопилась приличная сумма, Магомет решил съездить домой в Буйнакск, обрадовать родителей, родню, друзей и погулять на родине. Но по какой-то причине его друзья с ним так жестоко пошутили и теперь, вот, он должен батрачить на стройке.
Работая на стройке, Магомет получал задание очищать помещения от строительного мусора, и очень часто при ремонте офисов приходилось демонтировать навесные потолки, перегородки в старых купеческих домах. Потолки в этих домах достигали высоты до 3-4 метров и, видимо, с установлением советской власти, эти помещения «уплотняли», перегораживали и делали более практичными для контор.
Снимая эти потолки и перегородки, рабочие выкидывали в контейнеры первоклассный стройматериал: брус, балки, доски, рейки. Всё это каждую ночь вывозилось на свалку за город.
Когда Магомет первый раз попал на эту планину из «строймусора», он просто обомлел. Не ему ли, выросшему в окрестностях безлесного Буйнакска не знать цену пиломатериалам? А с этой свалки можно было комплектовать и затаривать дефицитный материал целыми вагонами.
Эта мысль не давала ему покоя, и однажды она окончательно воплотилась в предпринимательское действие. Всё началось с того, что к нему на стройке подошёл какой-то дачник и попросил подобрать ему из мусорного контейнера несколько кубов бруса и досок. Выполнив этот заказ, Магомет получил денег больше, чем за весь период пребывания на стройке.
Теперь он берет под контроль весь пиломатериал, а вскоре и клиентура из дачников расширилась. В конце концов, Магомет переселяется в вагончик на городской свалке- «бирже» в Митино. Выправляет себе документы и в качестве помощников он взял, как раз, товарищей Андрея по бомжатнику: Кабана и Филю.
Кабан, несмотря на бомжовское бытие, был из той породы крепких мужчин , которых природа наградила прочностью с запасом. Он был коренаст, а временами даже полноват, с борцовской шеей и крупной головой, чем напоминал артиста Леонова из «Джентльмены удачи». Но главное его достоинство заключалось в мужской силе и, сопутствующим этому причиндалам. Хотя он одинаково неистово терзал своих двух наложниц, они страшно ревновали его друг дружке, и однажды, в порыве страсти Настя пырнула свою соперницу перочинным ножом прямо на глазах туалетной публики.
Филя, же был просто бледной тенью вожака, но шизофреник. Когда Кабан отсутствовал, вся первобытная жажда мести этого худосочного неврастеника обрушивалась на Кучерявого, т.е на Андрея. Если Кучерявый вовремя не успевал исчезнуть, то получал жестокую трёпку. И, вообще, Кучерявый долгое время, до появления Магомета был «у параши». Самыми ужасными для Кучеряого были дни, когда устраивались эротические, пьяные оргии. Андрей затыкал уши, чтобы не слышать эти утробный вой, хрюкание, взвизгивания бывших училок, потерявших остаток срама, в объятиях неистового борова. Утром же, Андрей переступал через полуголые тела и спешил удалится в городские дебри.
Но через некоторое время на «биржу» был вызван и Кучерявый.
Магомет подвёл Андрея к огромной куче, только что вываленных книг, журналов и прочей макулатуры. Было впечатление, что сюда вывезли целую библиотеку.
Целыми днями Андрей с замирающим сердцем перебирал эту кучу. Были среди книг дореволюционные издания в добротных, кожаных переплётах, редкие московские журналы тех времён.
Через несколько дней Кучерявый доложил «шефу» результаты сортировки. Несколько десятков книг были классифицированы, как библиографические, букинистические ценности, несколько сот имеют спрос на книжных рынках и среди любителей литературы.
С этого времени статус Кучерявого повысился. «Шеф» отвёз его на свою квартиру, которую он снимал в городе, помыл, приодел и назначил ответственным за сбыт книг.
Теперь делом Андрея было посещать букинистические лавки, книжные развалы и прочие места реализации. Он восстановил некоторые старые связи из бывшего общества любителей книги и очень даже успешно развил книжный бизнес.
Магомед, наблюдая за его успехом, придумал новую схему. Он стал договариваться со строителями, работающими на ремонте городских квартир и загородных коттеджей, делать наводку насчёт наличия у клиентов домашних библиотек. Как только такой сигнал поступал, туда в виде помощника отвозили Кучерявого. Там Андрей осторожно исследовал содержимое библиотек и наиболее ценные книги выносил. В некоторых случаях его московский говор подкупал интеллигентных бабушек, они угощали его чаем , хвастались своими дворянскими корнями и древними книгами.
Поскольку хозяевами старых, московских квартир и загородных домов всё чаще становилось новое поколение «новых русских», то они просто и не замечали исчезновения десятков книг из нескольких тысяч.
Но однажды, «обмывая» с «шефом» очередную успешную торговую операцию, Андрей получил неожиданное предложение:
- Слушай, Андрей, что я тебе скажу. Ты уже пожилой человек. Твои ровесники уже выходят на пенсию…
От книг, которые мы продаём, уже накопилась серьёзная сумма и это твоя заслуга. Ты заслужил тоже иметь пенсию от меня. Но я не хочу давать тебе деньги, пока ты бомжуешь. Ты их или пропьёшь, или у тебя их отнимут... Ты такой человек. Тебе нужен командир.
У меня наметился новый бизнес. Я покупаю большую дачу в Мытищах. Она находится прямо возле платформы « Тайнинская», и я хочу из неё сделать гостиницу для строителей. Для этого мне нужен свой человек, который бы за нею приглядывал. Там будет свой комендант, уборщицы. Твое дело просто следить за порядком и держать меня в курсе дел.
У тебя будет нормальное, человеческое жильё и ты спокойно доживёшь свои годы. Ты согласен со мной ?
- Спасибо Магомет. Это так неожиданно…когда все вокруг…
- Я знаю. Вам, москвичам, а может быть и русским, вообще, уже этого не понять. Вы растеряли родовые связи, и теперь каждый из вас элементарно беззащитен. Любая банда из моих земляков может держать в страхе целые города в Подмосковье…Но мы воспитаны в уважении к тем, с кем тебя свела судьба и, тем более, к старикам…
- Спасибо тебе. Что я должен сделать?
- Главное ты уже сделал. Ты меня ни разу не подвёл, заработал много денег и теперь ни от кого зависеть не будешь…Но тебе надо сделать документы ! Тебя надо «воскресить».
- Но никого из родственников у меня уже не осталось…Кто меня признает?
- Но ты, же, учился в институте. Кто-то, же тебя помнит !
- Не знаю. Мне , как-то неудобно…
- Неудобно, сам знаешь, что делать…Я даю тебе два дня подумать над тем, как получить документы.
На следующий, же день Андрей без всякого плана, неожиданно оказался в районе Соколиная Гора, где он жил и был прописан в «той жизни».
На что он надеялся неясно. Андрей покрутился возле «родного» дома, посидел во дворе, вглядываясь в окна бывшего семейного гнезда. Затем он двинулся в сторону районного отделения полиции, видимо, чтобы привыкнуть к мысли, что визит туда неизбежен.
Путь к отделению пролегал мимо стройки и большого пустыря, где обычно строители в конце недели устраивали пьянки. Остерегаясь, чтобы пьяные мужики его не зацепили, Андрей трусливо маневрировал между кустарниками, как вдруг он отчётливо услышал болгарскую речь.
Продолжение на http://megdan.ru/blogs/pendzher-km-sveta/moskovskii-bomzh-chast2.html