"Путч подполковника Костенко" И. Днестрянский

Подытоживая все сказанное, пройдемся еще раз по событиям трагических весны и лета 1992 года. В то время возможность присоединения не всей, а только Правобережной Молдовы к Румынии казалась весьма реальной, как бы тщательно ни уклонялись от ее анализа заинтересованные лица. Эту возможность нельзя было не учитывать, она довлела над оценками ситуации в Молдове и прогнозами об исходе приднестровского конфликта. При таком повороте дел многие политики в Кишиневе и Тирасполе испытали бы облегчение. Как лидеры румынских националистов, так и руководители ПМР могли объявить его своей "победой". Но Бендеры никак не вписывались в концепцию отделения по естественной и старой границе 1918-1940 годов, которая легко могла получить новое международное признание. Не покорившийся националистам и унионистам город застрял на западном берегу Днестра как шпонка, удерживая вместе две готовые отпасть друг от друга детали.
Одна, румыно-молдавская сторона, не могла без него перейти от радикальной идеи присоединения к Румынии всей Молдовы к умеренной идее присоединения Правобережной Бессарабии с выходом на старую границу. Вторая, приднестровская сторона, яростно прессуемая Молдовой, не могла открыто сдать Бендеры без обвинений в предательстве со всеми вытекающими последствиями - политической смертью. Население Бендер и большинство городских руководителей называли свой город неотъемлемой частью ПМР, и эта решительная позиция не давала руководству Приднестровья на самый крайний случай откупиться Бендерами от Молдовы. Конечно, поначалу никто о возможности такого поворота событий не думал. Приднестровское руководство активно пользовалось поддержкой бендерчан и искренне оказывало им свою поддержку. Но, когда распался Советский Союз и начались боевые действия, видение ситуации изменилось. Нельзя сбрасывать со счетов признаки того, что иностранная резидентура и какая-то группа высокопоставленных лиц в Москве, продолжая линию на полный геополитический разгром России и всего наследия СССР, ставили своей задачей быстрое отторжение Молдовы (или хотя бы Правобережной Бессарабии) из постсоветского пространства. К московским политическим веяниям в Тирасполе относились очень внимательно. Ведь по сравнению с Молдовой ПМР была слаба, и ее руководство очень рассчитывало на поддержку России.
Хотя эта политическая зависимость в конечном счете дала свои плоды, она имела и отрицательную сторону. Чрезмерное упование на Россию, политика которой в тот период была переменчива и непостоянна, сделало руководителей и население ПМР заложниками геополитических интриг. При этом руководители республики оказались перед необходимостью шагов, которые они не могли честно объяснить своему народу, а стремления и чаяния народа Приднестровья начали использоваться, как бы это сказать, не вполне в его интересах. Кроме того, как показали дальнейшие события, Управление обороны ПМР проявило неверие в свои силы и ограниченную компетентность, недооценив значение Бендерского плацдарма для обороны всей республики. Чины Управления обороны и его начальник - полковник Ш.Кицак не настояли перед высшим политическим руководством ПМР на проведении необходимых военных мероприятий и на решительном ведении обороны республики. Они не вдохнули в президента ПМР И.Смирнова той уверенности, которую могло дать трезвое понимание того, что Молдове не так-то просто будет добиться своего силой. Вместо этого они примкнули к новой политической линии, в русле которой вели оборону Дубоссар и Бендер "с оглядкой", и стали послушными проводниками политического давления на Бендеры. Поэтому, по мере роста военной угрозы в среде военного и политического руководства ПМР шла консолидация по вопросу самосохранения путем "большой уступки", определявшая ухудшение положения Бендер.
С одной стороны, приднестровское руководство продолжало использовать оборонные ресурсы Бендер, загораживаясь ими от Кишинева, как щитом, а с другой - начало готовить сценарий размежевания с Молдовой по границе 1918-1940 гг. Эта двойственность парализовала действия приднестровских формирований на Бендерском плацдарме. Любые инициативы бендерских подразделений раздраженно пресекались с подведением характерных для коммунистической партноменклатуры оргвыводов. В итоге - с изменением позиции России по конфликту, случившемуся буквально в последний момент, - ПМР просто повезло. Но прежде сотни и тысячи людей своими жизнями и судьбами заплатили за проявленную их военными и политическими руководителями половинчатость и некомпетентность.
Эти жертвы, многих из которых могло не быть, до сих пор находятся в тени высоко поднятой на щит "приднестровской победы". Между тем вопрос о цене этой победы и тех ошибках, в результате которых ПМР едва избежала поражения, продолжает оставаться в глубокой тени. Руководители, допустившие эти ошибки, до сих пор находятся в фаворе. Более того, уже в мирный период они во многом ответственны за потерю имиджа ПМР, которую стали называть "мафиозной республикой".
Конечно, лиц из президентского окружения и самого И.Смирнова можно понять: психологическая западня, в которую они угодили, стара как мир. Они хотели держать свои судьбы в собственных руках, веря при том, что делают благое дело. Но реально ими руководили не только ответственность и высокие идеалы, но банальный страх, который в условиях недостатка компетентности привел к неверной оценке ситуации и выбору неправильных, под час аморальных и преступных, средств борьбы, к выбору для себя не тех связей и союзников. В итоге "Тираспольские революционеры" приткнулись к тем московским деятелям, которые ставили на раскол Молдовы, а не на поддержку оппозиции по всей бывшей МССР. В этой схеме, частично устраивающей и Кишинев с Бухарестом, Бендеры могли быть только разменной монетой. Трагические последствия осознавались не сразу, оказавшись таковы, что до сих пор никто ничего не решился признать. Но тот, кто не имеет мужества сознаться в одной тяжелой ошибке, начинает прятать её и подличать, назначая на роль "крайних" совсем других людей, - тот с неизбежностью совершает ошибки новые. Говоря народными словами, - "коготок увяз - всей птичке пропасть". В этом свете совсем не удивительно нынешнее общее плачевное положение дел в ПМР, в которой, вместо того, чтобы честно смотреть людям в глаза и разбирать казусы, наоборот, все те же лица продолжают цепляться за должности, собирать награды и лгать.
В апреле - июне 1992 года не надо было конкретных заговоров и писаных договоренностей. Все высокие участники политического процесса всю развертку возможностей на логическом уровне прекрасно осознавали, и владели планами действий по каждому из возможных сценариев, которых было небогато:
1) решительная победа Молдовы;
2) решительная победа Приднестровья;
3) компромисс а) в результате тяжелого поражения, нанесенного силам Молдовы приднестровскими вооруженными формированиями, б) в результате взаимных уступок, прогарантированных третьими сторонами (Россия и Румыния).
Тогда, и это особенно хорошо видно с высоты прошедших лет, пункты 2 и 3а этой простой логической схемы считались крайне маловероятными. Руководство Приднестровья, проявившее мало таланта в организации своих вооруженных сил и расстановке их руководящих кадров, создавшее свою армию по крайней нужде, но до конца так и не поверившее в нее, не могло сделать ставку на такое развитие событий.
Это была большая ошибка, потому что разношерстная приднестровская армия, будучи в первые месяцы вооруженной борьбы подлинно народной, продемонстрировала, что она даже без должных организации и руководства, при голоде на боевую технику и боеприпасы способна не только обороняться, но и наступать. Был осуществлен прорыв через такую серьезную водную преграду, как Днестр, противник был выбит из занятого им крупного города. С другой стороны - реальная сила молдавской армии сильно преувеличивалась исходя из ее сравнительно большой численности и лучшего вооружения. Но моральный фактор сыграл такую роль, что крупная группировка националистов и унионистов фактически развалилась за первые же сутки боев за Бендеры, защищаемые во много раз более слабыми, но стойкими приднестровскими формированиями.
Надо отдать должное Кишиневу - там первыми увидели свою "ахиллесову пяту" в начатой войне и заспешили, как могли. Руководство национальной армии Молдовы быстрее и правильнее улавливало специфику складывающейся ситуации. Вероятно, этим оно было обязано своим советникам - офицерам румынского Генерального штаба, которым были привиты навыки творческих и самостоятельных действий, в отличие от полковников от агитпропа, услугами которых пользовался Тирасполь. Все, что умели эти полковники, - бездействовать в надежде на политический "авось" и всячески прятать от народа и своих подчиненных сценарий развития событий, "подцепленный" ими в кулуарах переговоров - фактически у врага, которым они рассчитывали воспользоваться.
Причины, вызвавшие изменение стратегии Кишинева, были следующими: мартовские бои выявили крайнее упорство приднестровской обороны в Дубоссарах, причем боеспособность "сепаратистских" формирований мало зависела от помощи со стороны Тирасполя. Справедливым было сказать, что руководство ПМР обороной не руководило и договариваться с ним об отводе обороняющихся было бесполезно. Не "проваливалась" и общественно-политическая ситуация в осажденном городе. За оружием стояли очереди ополченцев и добровольцев, среди которых было немало этнических молдаван. Молдавский народ так и не стал "пятой колонной" в тылу подразделений ПМР, как это мечталось националистическим политикам Кишинева. Народ в большинстве своем сумел отделить зерна от плевел. Воевать фактически приходилось с населением, а это рано или поздно могло вылиться в международный скандал.
Более того, попытка разрезать Приднестровье пополам не произвела должного впечатления на северные города - Рыбницу и Каменку. Там ускорилось формирование вооруженных отрядов. А значит, 80-тысячная Рыбница могла сковать еще больше молдавских войск, чем 50-тысячные Дубоссары. В плане промышленности и вооружений север был полностью независим от Тирасполя и тоже слал подкрепления в зону боев. Попытка разрезания Приднестровской Республики утратила привлекательность.
Неафишируемые, но существенные проблемы возникли у Кишинева в отношениях с местными властями и населением прифронтовых правобережных районов Молдовы. Местные власти, признавая суверенитет Молдовы, отнюдь не хотели обострения обстановки в своих районах и зачастую противились размещению у себя молдавских войск. Наибольшей силы это противодействие достигло в городе Резина и Резинском районе, в результате чего молдавские формирования не смогли сосредоточиться на ближних подступах к Рыбнице.
Что можно было поделать при таком моральном факторе с большим 400-тысячным комплексом городов Тирасполь - Бендеры - Слободзея? Вызвать огромную волну беженцев и запутаться в нем, как позднее российская группировка запуталась в Грозном? Развязав же бои на крайнем юге ПМР, где находилась молдавская ГРЭС, можно было оставить всю Молдову и Одесскую область Украины без света, спровоцировав волнения недовольного населения, и враждебную реакцию Украины.
Ситуация складывалась сродни шахматному пату. Везде можно было только завязнуть, и надежды на быструю победу националов улетучивались как дым. Суть войны оказалась не в том, что у Кишинева было больше военных сил, а в том, что националистам все равно этих сил не хватало. В этой ситуации выигрывал тот, кто первым проявлял мобильность. Молдавская армия не отличалась крепким духом, была неповоротлива и тактически плохо подготовлена, но имелась возможность изменения военно-политической стратегии: перестать добиваться своего целиком и разделить желаемое "воссоединение" с Румынией на два этапа, последовательно суммируя все наличные военные и политические силы на каждом из них. Указ президента России Б.Н.Ельцина N 320 от 1 апреля 1992 года о переходе левобережных частей 14-й армии СССР под юрисдикцию России, а не Молдовы, как это мечталось Кишиневу, стал последней каплей на чаше весов.
Новый план без проволочек был пущен в ход. Начались разведка боем Бендер и политическое прощупывание Тирасполя. Вскоре поутих унионистский прорумынский ор, и кишиневскими силами все более стал выпячиваться новый лозунг "За единую и независимую Молдову". Это стало как бы посланием к воевавшим на стороне ПМР молдаванам, правда в него никто уже не поверил. Медлить националам не стоило еще и потому, что если бы организация и снабжение приднестровских вооруженных формирований, командование ими вдруг поднялись на должный уровень, кишиневских политиков и их национальную армию могли ждать очень неприятные сюрпризы. Например, подобные тому, что несколько позднее продемонстрировал в ходе гражданской войны в Грузии Лоти Кобалия, контратаковавший небольшой, но спаянной бронегруппой правительственные силы Грузии, вынудив их к бегству из ряда городов, включая имеющий стратегическое значение Самтредиа. Учитывая меньшие по сравнению с Грузией размеры Молдовы и близость к фронту ее столицы Кишинева (50 километров, а на некоторых участках и того менее), эффект аналогичного удара, особенно сделанного вовремя, сразу после развала Бендерской группировки национальной армии, мог оказаться вообще решающим, наподобие гордиева узла, разрубленного Александром Македонским. Кстати, кто-то из руководителей вооруженных сил Молдовы такую возможность предвидел, и, видимо, не случайно противотанковая оборона оказалась сильной, заслуживающей похвал стороной молдавской национальной армии.
Но Македонских среди приднестровских руководителей не было, и потому они во многом оправдали роль, прописанную для них в румыно-молдавском плане захвата Бендер и овладения старой границей 1918-1940 годов. Во имя самосохранения они готовы были согласиться со сдачей города, и сами топтали опасных для Кишинева офицеров среднего звена приднестровской гвардии. Даже после впечатляющей демонстрации силы духа и стойкости своих войск они продолжали действовать по инерции, по сценарию номер 3б и в страхе перед сценарием номер 1.
В румыно-молдавском плане нашлась роль и другому сановному предателю - командующему 14-й армией генералу Неткачеву. При этом националы не верили и ему, зная его низкий авторитет и опасаясь, что недовольные российские офицеры заставят своего генерала вертеться подобно флюгеру.
План наступательной военно-полицейской операции по установлению контроля над Бендерами, подкрепленный необходимыми политическими маневрами и контактами, претворялся в жизнь со всей возможной скоростью. Время требовалось не только для нейтрализации приднестровского военного и политического руководства и сбора потребных сил, но и для насыщения города "пятой колонной", способной запугать и пресечь самоорганизацию населения. Временной фактор говорит о том, что согласительный Бендерский протокол от 12 апреля прямо связан с последующим нападением на город 19 июня.
Находящееся точно посередине между этими датами майское наступление националов под Дубоссарами, состоявшее не столько из атак, сколько из массированных обстрелов, вероятно, не преследовало решительных целей, а было частью плана запутывания и психологической обработки смирновцев. И, по всей вероятности, за два месяца - с 12 апреля по 19 июня 1992 года - приготовления к штурму и оккупации Бендер не были осуществлены полностью. Продолжал прорабатываться вопрос о втором этапе операции: проведении в случае успеха в Бендерах решительного наступления на Тирасполь. Грустно, но кицаковско-атаманический "военный гений" этого очевидного хода румыно-молдавских сил вообще не предвидел. Все было досягаемо. Но агрессоров спугнули начавшийся в Кишиневе парламентский процесс и непредсказуемая борьба в Москве за влияние на Ельцина.
Методы, приемы и даже сроки, в которые рассчитывало добиться своей цели антинародное правительство Молдовы, достаточно понятны. Но какие факторы определили специфику действий приднестровских соглашателей?
Основным препятствием на избранном политическими лидерами ПМР пути "сохранения республики" путем размежевания с Молдовой по Днестру оказались вооруженные формирования Бендер (прежде всего второй батальон республиканской гвардии ПМР под командованием подполковника Ю.Костенко), бескомпромиссно защищавшие город и требовавшие от тираспольских политиков выполнения союзнического и руководящего долга. Кроме того, действия по сдаче Бендер не одобрили бы нигде в республике. То есть сложилась ситуация, в которой политики начали считать удержание правобережного города невозможным и нецелесообразным, но не могли признаться в этом своим защитникам и народу. Долгое время у Тирасполя не было достаточных рычагов воздействия на бендерские формирования, поэтому и была начата целая программа дискредитации бендерских офицеров, а в ходе переговоров с Молдовой националистам был сделан ряд опасных уступок.
Маскировке этой политики способствовало то обстоятельство, что руководство города, находящегося благодаря своему географическому расположению между двух огней, само ратовало за любой компромисс (естественно, если он не был откровенно предательским). Были в нем и малокомпетентные лица, готовые удовлетвориться компромиссом без серьезных гарантий. Главным выразителем этой бендерской "мягкой" линии стал председатель исполкома горсовета В. Когут, поддерживаемый бывшим председателем горсовета Г. Пологовым и несколькими другими депутатами.
Особой откровенности в отношениях руководства Тирасполя и Бендер не было. Были игры, которые, надо сказать, в Бендерах очень мало людей понимали. Раньше всех и ближе всех к пониманию этих политических игр приблизились бендерские гвардейцы и рабочие во главе с Ю. Костенко и Ф. Добровым. Впервые брошенное командиром Бендерского батальона 12 апреля слово "предательство" попало не в бровь, а в глаз. В период 19-22 июня действия тираспольского военного и политического руководства, направленные на принуждение Бендерских формирований к отходу за Днестр, повлекли за собой такие жертвы, что руководители ПМР в какой-то мере уравняли себя с бесчеловечными националистическими политиками Кишинева.
Были ли эти действия правильными? Оправдывались ли они реальной необходимостью? Никто не оспаривает сильнейшую зависимость ситуации в Приднестровье от "высокой" политики того времени. Президенту Смирнову и его окружению трудно было принимать решения. Судьбы Приднестровья и Молдовы решались в Москве, Бухаресте и Бог знает где еще. Но силы и вектора этих влияний менялись в зависимости от ситуации на месте - в самом Приднестровье. Так, если бы не отчаянное сопротивление в Бендерах 19-22 июня, будь город быстро захвачен румыно-молдавскими силами, разве изменилось бы отношение официальной России к сторонам конфликта? Думается, нет, не изменилось бы. Кто же тогда подлинные творцы политических перемен - сжимавшие оружие в руках бендерские гвардейцы и ополченцы или погрязшие в интригах тираспольские руководители? Последние не вполне основательно приписывают эту заслугу себе. Но на самом деле им не стоило разрушать в угоду своим умозрительным комбинациям и чужим обещаниям собственную оборону. Наоборот, твердая и успешная оборона могла значительно улучшить внешнеполитическое положение ПМР, как это и произошло в действительности. В деле руководства своими вооруженными силами приднестровские политические и военные руководители проявили некомпетентность и даже репрессивную враждебность.
Травля командира 2-го (Бендерского) батальона республиканской гвардии ПМР подполковника Ю.А.Костенко и его ближайших сподвижников сыграла исключительно отрицательную роль в обороне города Бендеры и всей Приднестровской республики. Положенные в её основу чрезмерные страхи руководителей Приднестровья и политическая зашоренность старших офицеров управления обороны ПМР повлекли своей оборотной стороной дремучее оперативно-тактическое невежество. Руководители обороны, прикованные своими мыслями к получению любой ценой российской поддержки и защите рубежа реки Днестр, не дали себе труда проанализировать возможности обороны Бендер и составить план такой обороны, не обеспечили должных взаимодействия и маневра приднестровскими силами, распылив их вдоль линии реки, нарушив все правила и аксиомы военного искусства, какие только можно было нарушить. На Бендерском участке за них эту работу выполнял Ю.Костенко, а его за это преследовали. На самом деле неоднократные вылазки и акции возмездия, предпринимаемые гвардейцами Бендерского батальона в направлениях Гиски, Протягайловки, Варницы и высоток у Кишиневской трассы диктовались прежде всего необходимостью не допустить концентрации в этом секторе сил противника, т.к. вплотную приблизившись здесь к городу, молдавские силы лишили бы его защитников единственных позиционных преимуществ, которыми они располагали. Безо всякого понимания этого момента все списывалось на "своеволие и озверение" комбата Костенко, яко бы безосновательно "ставившего палки в колеса" оказавшемуся декоративным переговорному процессу. Тем не менее, отнюдь не комбат Костенко, а как раз неумеренные Тираспольские переговорщики совершили действия, облегчившие Молдавской стороне провокацию, ставшую поводом к началу военно-полицейской операции в Бендерах и эскалации конфликта (имеется ввиду печать листовки к солдатам армии Молдовы в Бендерской типографии и посылка военнослужащих контрразведки (МГБ ПМР) за ней).
Этими неразумными действиями приднестровское руководство фактически готовило Приднестровью участь Сербской Краины, просуществовавшей несколько лет и павшей под мощным хорватским наступлением, начавшимся 4 августа 1995 года. Тысячами жертв и потерей родины расплатился народ Сербской Краины за военно-организационную неразбериху и политическую слепоту своих правителей, неправильно оценивших долгую передышку в сербско-хорватской войне. В Приднестровье же, проявленные в 1992 году невежество и многочисленные ошибки руководителей вкупе с отсутствием до сегодняшнего дня какой-либо критики и самокритики дают серьезные основания сомневаться в том, что скороспелый Приднестровский генералитет сможет успешно командовать армией ПМР в (не приведи Господь!) новой войне, и что он сколько-нибудь достаточно подготовил её к войне морально и организационно.
Да, у руководителей ПМР есть заслуги. В отличие от тех, кто сразу бросился стяжать, они попытались нести ношу ответственности за судьбу своего народа. И они ее подняли, но не донесли. Всего за пару лет с момента основания Приднестровской Республики она уныло скатилась на современные дикокапиталистические круги своя. Конечно, вокруг и внутри ПМР действовали огромные силы общественного распада 90-х, и трудно было ждать, что маленькая республика построит себе лучшее будущее, находясь посреди территорий, где расцвели чистоган и бардак. Но все же за это нужно было бороться, а не плыть по течению, молчаливо соглашаясь с потерей первоначальных принципов. Не нужно было представлять себя большими патриотами, чем это оказалось на самом деле, не надо было отдавать заведомо неправых распоряжений и приказов и переписывать после этого историю, возлагая вину за собственные ошибки на других людей.
Разгромленная обоюдными усилиями тираспольских интриганов и вооруженных сил Молдовы, не закончившая ещё формироваться, но доказавшая уже свою дееспособность Бендерская оппозиция была той единственной силой, которая, объединившись со все более явственно слышимыми Дубоссарским и Тираспольским ропотом, могла скорректировать региональный политический процесс. Но, как уже говорилось выше, интриганы в окружении Президента ПМР своей властью делиться не собирались. Не нужна была эта оппозиция и официальной Москве, так как с политической силой, привязанной к местной почве, трудно было бы управлять и пришлось бы в чем-то договариваться. Что касается тогдашней официальной Молдовы, то для последней Бендерская оппозиция была лютым врагом. Если бы она выиграла борьбу за влияние на Президента ПМР Смирнова и вместо сплотившихся вокруг него интриганов и пришлых "варягов" заручилась росийской поддержкой, самые кошмарные сны румыно-молдавских националистов могли стать явью. Так вышло, что наиболее последовательные защитники своей земли и народа оказались не нужны никому, а Президент ПМР И. Смирнов и Председатель Верховного Совета ПМР Г. Маракуца, избрав для себя не то окружение, из подлинных народных лидеров превратились в обычных, не очень честных политиков, которых удалось окончательно "зашорить" и "прикормить". Народная Приднестровская Молдавская Республика, явившаяся детищем народной оппозиции всей МОЛДОВЫ (МССР), изначально призванная обеспечить альтернативность политических процессов во ВСЕЙ МОЛДОВЕ вместо этого замкнулась в себе, и после провала инспирированной все тем же окружением политической авантюры 1993 года (направление из Тирасполя группы вооруженных лиц для защиты "Белого Дома" в Москве в дни острого президентско-парламентского кризиса) окончательно отказалась от каких-либо самостоятельных политических действий. Уделом руководства ПМР осталось поддакивание Москве во всех, будь то правильных или неправильных пожеланиях, и организация тотального контроля над собственным населением и экономической жизнью. Окончательно оформилась так называемая "Республика "Шериф".
Уже много лет в политике ПМР нет ничего нового, в то время как в Молдове сменились несколько президентов и правительств. Консервируя давно никому не нужное противостояние, приднестровские руководители косвенно помогают притихшим румыно-молдавским националистам поддерживать морально убитую идею воссоединения с Румынией. Недаром из уст председателя Верховного Совета ПМР Г.С.Маракуцы на весь бывший Советский Союз прозвучало откровение, что он считает случай с Молдовой и Румынией аналогичным ситуации существования двух немецких государств - ГДР и ФРГ и что рано или поздно они придут к объединению. В плену своей излюбленной концепции разделения по Днестру и самоуспокоенности, руководители Приднестровья даже не думают, как к такой ласкающей слух в Кишиневе и Бухаресте позиции отнесутся сами молдаване, а тем более жители Бендер и многочисленные славяне Кишинева.
Если открыть историю и непредвзято прочитать ее, то откроется, что история Молдовы и Румынии похожа не на историю ГДР и ФРГ, а на отношения Пруссии с Австрией. У Австрии и у Молдовы позади - историческая слава и великие правители, одержавшие великие победы, - Евгений Савойский и Штефан Чел Маре, в разное время громившие одного и того же оттоманского супостата. Великая Молдова, некогда почти такая же могучая, как империя австрийских Габсбургов, подобно Австрии постепенно сошла с большой сцены, теснимая в лицо врагами и в бок все усиливавшимся маленьким, но амбициозным и не гнушающимся никаких средств княжеством. Только в одном случае это была Пруссия, ныне ставшая Германией, а в другом - Валахия, ныне ставшая Румынией. В обоих случаях агрессивное и амбициозное княжество полностью захватывало своего старшего, измученного соседа. Так произошло с Австрией во время гитлеровского аншлюса в 1938 году, так случилось и с Молдавией в 1918 году.
Но Австрия возродилась в 1945-м, а с Молдовой чудо второго рождения произошло в 1991-м. У Австрии сегодня все хорошо, потому что политическая элита Германии, переболев страшной болезнью фашизма, толкнув свою страну в невиданный разгром, сделала из этого выводы. И превратила Германию в передовое европейское и демократическое государство, не имеющее претензий к меньшему соседу и почитающее за счастье, что у немецкого народа есть не одно, а два государства, а значит, вдвое больше возможностей развития и видов на будущее.
Румыния, не смотря на свое стремление в Евросоюз, все еще находится во власти болезней шовинизма и средневековых претензий к соседям. Там все еще не понимают, что два независимых карпато-романских государства - это не зло, а благо для народа, которое обеспечивает больший учет его многоликой истории, современных потребностей, лучшую связь с другими этносами и больший вес румын и молдаван на мировой арене. Важно только то, чтобы правительство как Молдовы, так и Румынии было достойным. Пока этого не видно. Так зачем же помогать заталкивать народ Молдовы в убыточную историческую авантюру?
Приднестровская Республика возникла и стоит не на политической мудрости своих руководителей и не на тех выхолощенных идеях с отупляюще униженной моралью, которые прописаны в тираспольских книгах и учебниках. Она поднялась на делах подлинных героев Приднестровья, таких, как подполковники Костенко, Астахов и Ширков, командир бендерского городского ополчения Егоров; на чести и славе неизвестных никому экипажей и бойцов, не ждавших приказа и самовольно шедших защищать Бендеры и Дубоссары; на мужестве и упорстве офицеров и бойцов Бендерского и других батальонов гвардии, простых милиционеров, бойцов отряда Полоши и отряда ТСО, на делах тысяч безвестных добровольцев и ополченцев. Вместо правдивого рассказа о них приднестровским детям и молодежи преподают убогую версию событий, согласно которой сражение за город Бендеры сводится только к боям у горисполкома и мостов, будто бы проведенных под неотступным руководством громогласно орущих о своих заслугах политиканов и мясников. Не разыгрывайся в большой политике "казачья карта", эти мясники забыли бы и о взводе казаков Дриглова, брошенном с пятнадцатью гранатами в большое сражение как на убой. И точно так же затоптана подлинная история мужественной борьбы другой днестровской крепости - Дубоссар. На таких россказнях, как и на любой другой фальши, прочное будущее строиться не может. Общество, которое покрыто патриотическими словами и лозунгами, но на самом деле относится к своим защитникам, как к бесправным марионеткам, которых в зависимости от тех или иных политических нужд можно похвалить, а можно забыть или уничтожить, - это глубоко больное общество.
Между тем у Приднестровской Республики должно быть будущее, которое может состоять лишь в том, что у нее появятся руководители, которые восстановят честную связь с народом и будут способны к проведению открытых перед народом реформ и политических компромиссов. Хочется верить, что она сбросит груз утопий и объединится с Молдовой. Но при условии, что в руководство Молдовы придут новые, честные и ответственные люди, которые исправят ошибки прошлого и навсегда осудят подлые дела румыно-молдавского унионизма и национализма.

"Приднестровье - о нем надо или писать подробно и беспощадно, точно, не пропуская ничего, или не писать вообще... Может быть, когда-нибудь я и напишу - о беззаветно мужественных в бою, но совершенно беспомощных перед предельно наглыми 'родными' проходимцами людях, о героизме и доблести, о беспредельной подлости и ханжестве, о том, как можно бороться за одно, а напороться на совершенно другое; о стравливании хороших людей (у которых только одна жизнь!) при помощи политического словоблудия во имя корыстных политических интересов, о том, как можно, бессовестно эксплуатируя высокое человеческое стремление к свободе, создать удельное царство самого дикого беспредела".
Так сказал об этих событиях А.И. Лебедь в своей книге "За державу обидно". И хотя его собственная роль в них была небезупречна, хорошо сказал.
Источник http://artofwar.ru/i/iwan_d/text_0250-3.shtml